На экране всплыла знакомая всем эмблема «Макрокомпа», крупная фотография Билла Хейнса, справка об экономических показателях этой мировой компании.
Тысяча российских баллистических ракет, с которых будут демонтированы боеголовки и установлены спутники-трансляторы «Макрокомп глобал», вынесут на околоземную орбиту небывалую в человеческой истории международную коммуникационную сеть
Ты понимаешь, что это такое? тихо спросил Серебровский у меня.
Картина впечатляет, пробормотал я. Демон, фраер, хвастался, что он, мол, вольный сын эфира. А ты собираешься стать паханом эфира
Эксперт Петр Петрович ликовал-заливался:
Сметная стоимость проекта составляет около девяти миллиардов долларов и будет солидарно проинвестирована нашей компанией и «Макрокомп глобал».
Серебровский наклонился ко мне, шепнул:
Не обижайся, Верный Конь. Становиться генералом глупо
Наверное, пожал я плечами. Если генерал просто ряженый в лампасах
Да! жестко вымолвил он. Разница между ливрейным швейцаром в «Трамп Плазе» и нашим Кузьмичом только количественная. Один принимает мое пальто, а другой мои указания.
Жуть! Лишаешь последних карьерных стимулов
Это не стимул! проронил Хитрый Пес. Мне Сафонов показал распечатку только к последнему празднику президент пожаловал сорок семь званий генералов милиции. Тебе это надо? Быть сорок восьмым? Или сто сорок восьмым? Стимул быть первым. Уже второй не получает ничего. Чем бы ты ни занимался быть надо первым
Кот Бойко: МЕЧ НА БОКУ СЛЕВА
В сон клонит, дремота качает меня на заднем сиденье карабасовского старого ржавого японского вездехода. А сам Карабас, совсем уже бусой, ватный, складной, сидит впереди рядом с молодым парнем-водителем, рассуждает о жизни. В зеркале заднего вида я рассматривал себя одним глазом, второй приоткрыть нет сил. Ксана, подруга Карабаса, перед отъездом снова напялила на меня парик, расчесала длинные блондинистые пряди прямо не человек обычный, а певец Игорь Николаев какой-то. Темные очки на носу, рубаха до пупа расстегнута, а сам вцепился руками, как клешнями, врос суставами в небольшой коричнево-кожаный чемодан. О дорогой мой!
Нет, Кот, я город не люблю, настырно гундел Карабас. Меня в город калачом не заманишь. Боязно тут у вас Вот недавно шел я от приятеля. Отдохнули мы с ним, конечно, крепко Ищу я, значит, свою машину забыл, где я ее поставил.
У Карабаса и машина не как у всех людей руль справа для японского левостороннего движения.
А тут навстречу двое, в прах пьяные, орут как оглашенные всех бить будем! Я спрашиваю и меня? А они тебя, толстуна лохматого, особенно! Тут я, конечно, с перепуга как в торец одному шмякнул рухнул он костью в асфальт, думаю беда, забил! Нет, шевелится, и второй уже возникает. Ну, наковырял я им ряшки на память и домой поскорей, от греха подальше
Мне стало смешно я представил себе, как громадный Карабас, похожий в пустынном ночном городе на сбежавшего из зоопарка носорога, сиротливо рыщется по темным улицам в поисках забытой где-то машины.
Не боишься пьяный за рулем ездить? спросил я нравоучительски.
А я пьяный не езжу, уверил Карабас. Сажусь за руль, смотрю вперед если край капота вижу, значит, порядок. Можно двигать. А если край не различаю,
то все, конец, туши свет
Слава Богу, что машину разыскал.
А как же! Мне без моей лохматки жизнь невпротык
Слушай, Карабас, ты ведь все знаешь почему у японцев левое движение? Неудобно ведь!
О великая мудрость старых традиций! обрадовался старый болтун. Два века назад без малого император Мэйдзи предписал: ходить слева, чтобы на узких дорогах самураи не цеплялись друг за друга мечами и не дрались на дуэлях из-за этой глупости, окаянные. Ходить-то можешь как хочешь, без разницы, а оружие надобно всегда иметь слева в руку должно ложиться удобно Усек?
Это ты к чему? спросил я.
К тому, что коли уж ты со своим Чрезвычайным и Полномочным Другом не разъехался, пусть рука будет наготове
Я прижал к себе свой чемодан крепче.
Карабас, знаешь, в чем наша беда?
Валяй
Нам с тобой давно пора на завалинку, языком чесать, кости греть старые, а мы все в драку норовим.
Вот придурок! Это наше счастье, а не беда!
Я ухмыльнулся довольно может быть, он прав?
Приехали, Карабас! Зарули во двор.
Машина притормозила у дальнего конца дома против двери рядом с камерой мусоросборника. Я открыл дверцу:
Спасибо, старче
Перестань! Жду звонка. Как только так сразу
Александр Серебровский: КАПИЩЕ
Здесь, на торцевой стене вокзального размера зала, размещены пять огромных часовых циферблатов с надписями: «Токио», «Москва», «Лондон», «Нью-Йорк», «Лос-Анджелес» символом пугающего предупреждения о том, что деньги не спят никогда. Десятки брокеров аккуратных, шустрых молодых людей с лунатически отрешенными лицами, оседлав все мыслимые коммуникационные системы, ведут по компьютерам и телефонам ни на миг не затихающую битву за деньги.
Они продают, закладывают, покупают, меняются пакетами акций, торгуют, скандалят и улещивают, снова продают, предлагают, пугают и уговаривают гонят мощный денежный кровоток, в котором перемешаны рубли, франки, доллары, марки, неутомимо и незримо пульсирует он в виртуальных артериях мира.