Она кивнула.
Я попрошу Карлоса. О, черт возьми!..
В чем дело?
Все это вся эта поездка. Мы вечно покупаем не те картины, или не по тем причинам, или в слишком
большой спешке а потом приходится контрабандой их вывозить. Потом Анри убили, вас избили Просто ужасно. Так искусством заниматься просто нельзя!
Я отхлебнул вина.
Вам слишком засиделись в музеях. При сделках, связанных с произведениями искусства, такие приключения неизбежны.
Прервав довольно нерешительную атаку на телятину, она подняла голову и взглянула на меня.
Насколько хорошо вы во всем этом разбираетесь?
В искусстве я ничего не понимаю. Но кое-что смыслю в связанных с ним сделках. Они не всегда бывают такими лихорадочными, как сейчас, но вы всегда приобретаете нечто, стоящее больших денег, и на этом делаете свой бизнес. Я показал на ее тарелку. Если кто-то причем таких людей должно быть много вдруг неожиданно решит, что имеет смысл коллекционировать вилки из Падуи, то на следующий день появятся банды, занимающиеся кражей вилок, контрабандисты, перевозящие вилки, неприметные люди в Париже, подделывающие вилки из Падуи.
Она вяло улыбнулась.
Вилки не произведения искусства.
Ну хорошо, но произведения искусства тоже не вилки. Мы же не сможем есть телятину с помощью портрета Кордобы.
Вы не сможете ее есть и с помощью вилки. Очень жаль, что вы не купили тот пистолет. Может быть, здесь бы он пригодился. Она отодвинула свою тарелку и мрачно уставилась сквозь листья какого-то растения, стоявшего в кадке на унылой улице.
Решив, что настало время несколько сменить тему разговора, я спросил:
А как вы угодили в этот бизнес около искусства? Если, конечно, мой вопрос не кажется вам нескромным.
Все началось с отца. Когда он работал в Национальном музее, я пропадала там целыми днями. Я видела больше картин да Винчи, чем комиксов. Думаю, это было связано с тем, что я хотела все время проводить с отцом или Хотя не знаю. А если вы так тесно соприкасаетесь с искусством, то потом не сможете его бросить. Это все равно, что музыканту отрезать себе уши.
Так вы и попались.
Думаю да. Она снова бледно улыбнулась. Если вы задумаетесь, то поймете, что это немного не по-американски. Америка способна на все, причем всегда немного больше и немного лучше, чем кто-либо другой, но мы едва ли сможем создать старых мастеров.
О, не знаю. Я уверен, что если вы как следует попросите, Гарри может свести вас с парочкой таких парней
Она неожиданно побледнела.
Я абсолютно уверена, что сможет. И если он это сделает, то я, скорей всего, убью их собственными руками.
Чтоб мне провалиться! Я замер с открытым ртом и поднятой вилкой с куском лазаньи. Потом кое-как овладел собой.
Да бросьте, дорогая! Как сказал один человек, просто человек, с которым мне довелось встречаться: «Если вы думаете, что купили подлинного Как-его-там, но на самом деле это подделка, то до тех пор, пока вы не узнаете об этом, он будет доставлять ничуть не меньшее наслаждение». Не так ли?
Да, уж конечно! Вы не купите, скажем Пуссена, потому что все о нем уже знаете, все понимаете. Вы покупаете потому, что на самом деле хотите понять. Вы хотите сесть, посмотреть на него, понять и научиться. И если это не подлинный Пуссен, то вы не научитесь. А продавать подделки это все равно, что говорить ребенку заведомую ложь.
Я быстро отхлебнул еще глоток вина.
Думаю, в каком-то смысле это именно так Но разве большинство подделок не стали делом рук тех художников, которые просто не смогли добиться признания своих собственных работ?
Она едва не сплюнула.
Они так говорят и что из этого? Вы можете оправдать человека, ограбившего банк, сказав, что он не смог получить место его президента?
Я откинулся назад и внимательно посмотрел на нее. Следует признать, что сделал это я впервые. За блеклой внешностью, одеждой и лицом школьницы каким-то образом проступила острота стали. Это было странно. И даже вызывало беспокойство. Словно песня, которую не удается полностью запомнить, и не получается забыть.
Но я чувствовал, что это слишком сложные проблемы для Берта Кемпа. Пришло время снова сменить тему разговора.
Ну, вроде на сегодня с делами покончено. Как вы насчет того, чтобы заняться картинами на этот раз кинокартинами? В Венеции идет вестерн Джона Уэйна. Вот этот парень понимает в оружии. Он всегда носит один и тот же револьвер, всегда на том же месте на бедре, в каждом фильме. Как раз он и не действует.
Вы не первый человек, который именно так отзывается о Джоне Уэйне, заметила она, затем неожиданно засмеялась и снова стала веселой и искренней. Это мне понравилось. Может быть, мы так и сделаем. Но пока мы еще в Падуе, я хотела бы посмотреть росписи Джотто в соборе.
Так что в конце концов мы оказались
там и долго бродили по холодной и тесной Capella degli Scrovegni мимо неподвижных и усталых фигур, разыгрывающих эпизоды из жизни Христа уже почти семь веков. Я не слишком разбираюсь в таких вещах; для меня это немного рановато. Но что-то в этом есть, во всех этих бесполых святых, безмасштабных храмах, львах и верблюдах, взятых словно из полицейского досье. Может быть, сам размер, размах работы, которая понадобилась, чтобы создать все это. Или, может быть, картина ада, куда более реальная, чем команда охранителей небес, расположившаяся прямо над ним. Просто очевидно, что там должен был быть большой синий дьявол, отправляющий в пасть голых грешников, как сосиски. Джотто не изобразил его просто ради денег; он определенно знал, что этот большой синий подонок ждет где-то внизу.