Нет, боюсь, что не знаю. Не может он быть здесь по той причине, о которой говорил ваш друг?
Взглянуть на произведения искусства в каком-то имении, которое только что лишилось владельца? Очень может быть. Если хотите, я могу попытаться выяснить. Больше мне все равно нечего делать. Или есть?
Нет, пока нет. Но вам не следует беспокоиться просто не попадайтесь мистеру Барроузу на пути.
Вы босс. Или почти.
Мы повесили трубки. Мне по-прежнему нечего было делать
Я начал с Паулюса Бомарка. Он был немцем и художником, хотя и необязательно догадываться о втором. Он был высок, худощав, выглядел лет на десять лет моложе своего возраста, у него было приятное удлиненное лицо и прекрасные белокурые волосы. Любой кинопродюсер оторвал бы его с руками на роль благородного юного офицера вермахта, шокированного тем, что творят эсэсовцы, но хранящего солдатскую верность до тех пор, пока очередь из автомата не распорет ему живот, почему-то всегда обязательно живот, и умирающего ужасной смертью. Это очень нравоучительно. И вполне возможно, это и произошло бы с Паулюсом, если бы он не опоздал на войну на добрый десяток лет.
На самом же деле он занимался тем, что подделывал картины Утрилло.
Он жил в небольшой квартирке недалеко от Сан-Рокко, где, высунувшись из окна и умудрившись не упасть при этом в вонючую воду двумя этажами ниже, можно было увидеть Большой канал. Я взобрался по узкой лестнице и постучал в дверь.
Ja? Was ist?
Полиция, открывайте.
Наступила пауза, послышались шаркающие шаги, затем звук отпираемых замков и отодвигаемых засовов. Немного побледневший, он выглянул в коридор, затем свирепо рявкнул:
Что за глупые шутки!
Я усмехнулся.
Все в порядке, дружище. Я здесь по делу.
Он продолжал подозрительно посматривать на меня, но снял цепочку с двери и разрешил мне войти. Ну, может быть, у него и были основания для осторожности; во время нашей последней встречи он получил крупную сумму денег, которую один из моих клиентов имел глупость выпустить из рук. Помнилось, я в это время держал в руках пистолет.
Дверь была закрыта и тщательно заперта.
Я больше не продаю картин в Италии с с тех пор.
Молодец.
Если он вернулся к своей прежней манере подделывать французских художников в Италии и продавать их через посредника в Германии, то у него не должно быть никаких неприятностей. Я хочу сказать, что несколько международных пересылок и пара дополнительных посредников могли полностью запутать следы. Однако посредники стоили денег, а он был жаден. По крайней мере, прежде.
Что вам угодно?
Просто мне нужна небольшая помощь. Это прекрасно!
«Это» было большим холстом, на котором красовались морские раковины, кусок старого каната, немного песка, смятая жестянка из под пива и над всем этим рыбий скелет. Ну, конечно, там еще было некоторое количество краски.
Нет там ничего прекрасного, резко возразил он.
Очень жаль. Как ваши дела с Морисом?
Он снял холст с подрамника и поставил его в угол. Затем поднял фальшивую крышку стола и вынул оттуда небольшой, еще влажный от краски холст.
Из-за вас я его чуть не испортил.
Простите, повторил я.
Даже мне было видно, что это картина Утрилло. Обычный уголок в скучном парижском предместье с треугольным перекрестком, заполнявшим весь передний план. Думаю, раз в год он отправлялся в путь с камерой, заряженной цветной пленкой, и снимал подобные виды, а потом перерисовывал их, выбрасывая «ситроены» и надписи «Да здравствует де Голль!»
Паулюс постучал пальцем по картине.
Не так уж она хороша. Есть один тип в Варшаве который подделывает Утрилло. Его работы просто ужасны. Их можно отличить с закрытыми глазами. Это мешает делу.
Да, неудачно. Тогда почему бы вам не попробовать работать под Миро или Модильяни?
Он покосился на меня.
Нельзя же менять стиль, как вы меняете рубашки! Это искусство!
Ну, если подумать, я действительно считаю, что так и есть. Поэтому я третий раз сказал:
Простите.
Затем спросил:
Послушайте, дружище. Не слышали вы о недавней смерти владельца какой-нибудь крупной коллекции? Скажем, престарелой дамы, в течении последних нескольких недель?
Он задумчиво нахмурился.
Они все время мрут, эти богатые старые леди. Приезжают, чтобы жить в Венеции, прекрасной Венеции, снимают большие дворцы, сидят на балконах, дышат воздухом каналов и мрут, как от чумы. Умирают на каждое Рождество. И они никогда не покупают современных художников.
Он продолжал думать, и наконец сказал.
Одна англичанка. Леди, леди Он щелкнул пальцами, уронил пятно краски на картину и выругался. Леди Уитерфорд. Умерла на Рождество. Говорили, что у нее большая коллекция, но он постучал себя по голове. Она была сумасшедшей. В ее дворец никто не ходил.
Она была в телефонном справочнике? Или вы знаете, где находится ее дворец?
А зачем вам?
Я пожал плечами.
Возможно, у меня есть клиент, и только.
Ну и конечно, ваш клиент не интересуется современной живописью.
Вы имеете в виду Дух Современной Венеции? Я показал на морские раковины и старый канат в углу. Ладно, замолвлю за вас словечко. Но мне нужно достать Утрилло.