Не забывайте и про себя. Возможно, что у герра Хуфта тоже есть советники.
Именно это я и имел в виду, дружище.
Он нахмурился и задумался. А некоторое время спустя признал:
С этим я тоже должен согласиться.
Итак, насколько я понимаю, вы не успокоитесь до тех пор, пока картина не попадет в Манагуа, верно? Я имею в виду, что вы собираетесь принять шумные аплодисменты, не так ли? И тот бедняга, который первым обнаружил эту картину, будет тихо радоваться.
Он мрачно спросил:
А какое вам дело до этого?
Никакого. Но я не понимаю, почему тип вроде Хуфта должен владеть картиной такого рода.
А я не понимаю, почему музей Умберто в Манагуа должен владеть такой картиной.
Я снова усмехнулся. Конечно, поездка не была одним сплошным весельем, но ее несколько скрашивала возможность насолить Анри. Он уныло склонился над рулем, наматывая километры до Утрехта.
К десяти часам мы были уже на полпути. Я вынул булавки, удерживавшие повязку на голове, и осторожно ее размотал. Последний кусок поддавался с трудом, и в конце пришлось поплевать на пальцы, чтобы смочить марлю и отделить ее от запекшейся крови. Но наконец-то я покончил с этим и повернул к себе зеркало, чтобы взглянуть, как я выгляжу. Ссадина оставалась довольно заметной, но с помощью смоченного кончика бинта и зачесанных книзу волос я смог добиться, что она перестала особо бросаться в глаза.
Теперь любое описание меня как человека с повязкой на голове стало устаревшим. Примерно в десять сорок мы добрались до вокзала в Утрехте.
Я достал свои чемоданы, Анри крутился рядом, как птенец, учащийся летать, во время первого урока. Я поставил багаж возле билетной стойки и сказал:
Возьмите мне билет первого класса до Базеля. Я позвоню в Амстердам.
Вы же собирались ехать в Цюрих? растерянно пробормотал он.
Возьмите билет до Базеля. Я доплачу там. Времени будет достаточно.
Мелочь, конечно, но зачем оставлять какие-то следы, если можно этого не делать? Кто-нибудь мог проверить пассажиров, покупавших билет до Цюриха.
Не потребовалось много времени, чтобы дозвониться до Долена, но гораздо больше чтобы поднять Карлоса. Я постарался изложить все быстро и по-деловому. Или по крайней мере попытался.
Говорит Кемп. Я уезжаю. Меня нужно встретить на вокзале без четверти двенадцать ночи. Понятно?
Он какое-то время размышлял.
Понимаете, мы так не планировали.
Будем надеяться, что и никто другой тоже, если не считать банка. В вашем распоряжении больше двенадцати часов, чтобы все организовать, ведь так?
Да, думаю, что так.
Было бы чертовски хорошо, если так. Я бы хотел, чтобы у водителя на ветровом стекле была карточка с именем «Конрад». Вы меня поняли?
А почему именно это имя?
Не знаю. Не имеет значения. Тогда я подойду к нему и скажу: «Меня зовут Конрад, какая здесь погода?» а он ответит, «Такая же, как и вчера». Поняли? После этого мы поедем в банк.
Длинная пауза. Потом:
Да, я уверен, что смогу это организовать. Мистер Бернар все еще с вами?
Вы имеете в виду, возле телефона? Конечно, нет.
Ну, думаю, что вы обнаружите, что он захочет ехать с вами.
Я столкну его под первый встречный поезд. Вы запомнили пароль?
Да, записал. Без четверти двенадцать человек будет на месте.
Хорошо. До встречи в старой веселой Венеции.
Когда я вернулся к билетной кассе, Анри стоял возле багажа, с видом слегка глуповатым и вызывающим.
Ну? спросил я.
Я тоже еду.
Черта с два. Но Карлос явно что-то знал.
Вы не сможете мне помешать. В этой конкретной ситуации я, конечно, не мог толкнуть его под поезд. Не мог и застрелить. Но последнее, с чем мне хотелось бы иметь дело, был глуповатый любитель, крутящийся у меня под ногами, бледнеющий во время прохождения таможенного осмотра и выглядывающий из-за моего плеча, чтобы убедиться, что за нами не следят.
А как же машина?
Может подождать здесь.
У вас есть паспорт? Хотя я не очень надеялся на эту возможность; французы настолько привыкли носить с собой документы, удостоверяющие личность, что вряд ли он забыл его.
Во всяком случае, он просто кивнул.
Было похоже, что наш поезд въезжает на перрон.
Тогда очень хорошо. Садитесь. Но, начиная с этого момента, вы меня не знаете. Не разговаривайте со мной. Встретимся в Базеле.
Он торопливо зашагал к платформе.
Это был нормальный экспресс, не такой шикарный, как трансъевропейские и без соответствующего вагона-ресторана. Но по крайней мере можно было получить кое-какую выпивку и сэндвич. Я оставил большой чемодан в конце вагона и нашел себе место в середине. Я просто ощущал испуганный взгляд Анри, сверлящий мне затылок, и понимал, что тот постарается устроиться как можно ближе к этому концу. И он действительно так сделал, глупец. Он собирался сидеть, не спуская глаз с чемодана, как это делает ребенок в цирке, наблюдающий за руками фокусника.
Мы отправились вовремя и двинулись в сторону Эйндховена, находившегося на расстоянии часа пути. В соответствии с маршрутом поезд должен был пересечь множество стран: Бельгию, Люксембург, Францию и в конце концов прибыть в Швейцарию. Я не знаю, почему, составляя маршрут, его не заставили заодно пересечь и Германию. Все это означало, что предстоит пройти три таможенные проверки (относительно Люксембурга можно было особенно не беспокоиться), но существенной была только первая: после выезда из Голландии я переставал быть нелегалом.