Но в 1940 году вторжение все-таки состоялось. И вслед за танками пришли эксперты по искусству. Собирать коллекции для Гитлера, для Геринга и даже для Гиммлера. К несчастью для голландцев, они оказались честными на свой манер. Они говорили: «Мы хотели бы купить картину Вермейера, что висит у вас на стене. Мы понимаем, что она стоит четыреста тысяч гульденов. Вот вам четыреста тысяч гульденов в оккупационных банкнотах вермахта. Надеемся, вы не возражаете против продажи?» И владелец отвечал: «Да, naturellement!» . И они прятали свои «люгеры» в кобуру, платили деньги и забирали картину.
Война дает, война и забирает, буркнул я.
Он покосился на меня и усмехнулся.
Precisement . Но наступит Освобождение придет день Победы. Деловые люди захотят получить свои картины обратно не так ли? Снова возникнут трудности с деньгами и ценными бумагами. Но не с произведениями искусства. Однако голландское правительство оказалось мудрее и сказало: «Вы продали свои картины верно? Вам заплатили. Теперь они вам больше не принадлежат. Да, они вернутся из Германии но вернутся в наши музеи». Все очень просто и очень хорошо сработало. В музеях теперь очень много хороших вещей но вы должны благодарить за это коллекционеров Гитлера и Геринга. И эти картины не для продажи таким, как мы.
Занятная история. И где же у нее мораль?
Он пожал плечами и развел руками.
Мораль? Возможно, Ван Меегерен и выказал какую-то мораль, когда подделывал картины Вермейера и продавал их немцам. Но потом голландское правительство обвинило его в сотрудничестве с оккупантами и ему пришлось признаться в подделках, чтобы снять с себя обвинение. Но его все равно посадили в тюрьму. Нет, наверное истинная мораль заключается в том, что власти всегда выигрывают.
Я допил вино.
Однако ван Меегерен в любом случае подделывал бы картины Вермейера, верно? Независимо от того, была Голландия оккупирована или нет.
Правильно. Он начал заниматься этим перед войной. Это был странный бизнес. Мои друзья, которые лучше знают Вермейера, говорят, что картины были очень плохие. Конечно, так они говорят сейчас. По лицу его скользнула улыбка.
Однако я считаю, что Ван Меегерен был последним настоящим специалистом по старым мастерам, не так ли? Я хочу сказать, что сейчас никто не станет подделывать старых мастеров, учитывая все эти спектрограммы и рентгеновские лучи и что там еще напридумывали. Что же касается современных художников Пикассо, Миро и прочих, думаю, можно пойти в те же самые магазины и купить такие же картины, как написанные ими. Вы сами только что говорили, что никакие спектрограммы не помогут обнаружить подделку. И не настолько хорошо еще освоены рентгеновские методы, чтобы обнаружить разницу, верно?
Он пристально посмотрел на меня.
Я вас слушаю. Продолжайте, пожалуйста.
Я наклонился вперед и плеснул еще немного вина в свою рюмку.
Ну, работы Пикассо и Миро вы можете проверить, авторы еще живы. Но в случае
с теми, которые уже умерли, вам остается положиться на эксперта. Если он скажет, что все в порядке, это будет означать, что действительно все в порядке: вы покупаете картину. Не имеет смысла спрашивать еще чьего-то мнения. Ведь речь идет о каких-то десяти тысячах фунтов, двадцати ну, может быть, до пятидесяти, сейчас цены такого порядка. Это не цены картин Вермейера или Микельанджело. Но если у вас есть эксперт, я имею в виду человека с именем, заслуживающего доверия, то его оценка даже немногих картин должна на соответствующем уровне оплачиваться. Ведь просто глупо, если он дает оценку картины, стоящей пятьдесят тысяч фунтов, и ни черта не получает за это! Вам когда-нибудь приходилось встречать бедного биржевого брокера или страхового агента? Почему же в случае эксперта искусствоведа все должно обстоять иначе?
Давайте возьмем вас просто для примера. Готов держать пари, что за год вы могли бы заработать больше денег, чем вам приходилось видеть за всю жизнь. Вы могли бы уйти на пенсию и жить в шикарном доме где-нибудь в Антибе и еще осталось бы достаточно денег, чтобы купить несколько настоящих произведений искусства и любоваться ими. Для человека вроде вас, я бы сказал, достаточно иметь незапятнанную репутацию, верно?
Теперь он разглядывал меня всерьез; он делал это настойчиво и внимательно, но на его лице было не больше выражения, чем в тусклых бликах толстых стекол его очков.
Вы делаете мне как бы это сказать нескромное предложение?
Я поморщился.
Нет, ради Бога; я не собираюсь прыгать с вами в постель. Я просто говорю, что было бы вполне логично для человека вроде вас воспользоваться такой возможностью. Если кто-нибудь сведет его с нужными людьми.
С нужными людьми, медленно повторил он. Потом кивнул. Понимаю. Такими, как Гарри Барроуз?
Гарри просто пример. И он довольно подозрителен; может принять вас за провокатора, если не найдется кому должным образом вас представить. И вы не захотите я хочу сказать, человек, о котором мы говорим, не захочет работать только на одного продавца. Это уже само по себе скверно выглядит. Вам нужно достаточное количество продавцов но понадобится и человек, который мог бы назвать нужных людей, верно?