Отвали, прошипела Таина и выскочила на остановке, даже не посмотрев, какая станция. Маньяк, естественно, не отлип. Они стояли у колонны, обтекаемые толпой. Но у Таины возникло ощущение, что они очутились на необитаемом острове. Вдобавок у парня на лице застыло такое выражение, будто он только что свалился с Луны. Он еще раз повторил:
Не ходите, девушка. Я вас умоляю.
Хорошо, Таина преодолела оторопь. Никуда не пойду. Буду здесь стоять. Только ты отцепись от меня, пожалуйста.
Вам туда не надо, поверьте мне.
А куда мне надо? С тобой потрахаться?
Зачем же так, парень мгновенно сник, перископы потухли. Я увидел вас на эскалаторе Вы прекрасны, как видение Но за вами беда следует по пятам, как сиреневое облако. Аура, понимаете?
В голосе, в сморщенном лице истинное страдание. Таина уже ему верила, не могла не верить, но также понимала, что это не тот человек, который ее спасет.
Ты кто? Ясновидящий?
Парень совсем скис, поправил очки указательным пальцем. Она ошиблась в его возрасте. Ему не двадцать пять, а все тридцать или сорок. Увы, это один из тех старичков, едва удерживающихся на подагрических ножках, к которым ее всегда тянуло. Материнский комплекс, что ли? Когда соберется рожать, то скорее всего у нее вылупится вот такой сморщенный уродец средних лет.
Чего молчишь?
Нет, я не ясновидящий Но иногда что-то просекает Как сейчас Вам лучше всего поехать домой.
Не могу, неожиданно призналась Таина. Я же подписалась.
Удивительно, но он все понял. Улыбнулся сочувственно. Порылся в кармане.
Тогда возьмите это.
Обыкновенный металлический кругляшок, вроде знака Зодиака, с выгравированным блестящим узором. Таина приняла подарок и с этого мгновения между ними установилась чудесная близость, как между давними знакомыми, тайно влюбленными друг в друга. Молодой-старый человек, его звали Павел, проводил ее до станции «Ленинский проспект», до эскалатора, и, когда прощались, Таина оставила ему свой настоящий телефон. Еще бы секунда, еще маленький толчок и, возможно, ему удалось бы увлечь ее за собой обратно в нормальную жизнь, и ее невероятная судьба совершила бы оборот на сто восемьдесят градусов, но он ничего не сделал. Мог удержать, но отпустил. Его нерешительность объяснялась либо неуверенностью в себе очкастый, худой, длинный, либо каким-то соображением, недоступным ее пониманию. Мужчины, несмотря на свое примитивное устройство, порой бывают на удивление загадочны и совершают несообразные поступки, руководствуясь не разумом, а инстинктом, заложенным в них от рождения. Даже в поганом сутенере Федьке Захарчуке сквозь обычное хамство иногда проступали иные черты наивная улыбка, суматошное бормотание, проблеск ума, свидетельствующие о том, что на донышке его смрадной души, оккупированной долларом, что-то еще сохранилось от материнских вложений.
Позвони завтра, сказала Таина, царственно откинув со лба огненные космы. Я буду рада.
Завтра не получится, у Паши под голубыми перископами восхищение, которое он и не пытался скрыть. Завтра ты еще не вернешься.
Если все так ужасно, вспылила она, почему же ты меня отпускаешь? Ты же мужчина.
Сколько тебе лет? Пятнадцать? Шестнадцать?
Ну.
Тебя не остановишь. Это слепые годы. Пока в тебе бушует первобытная природа, разум бессилен. Ты выпьешь чашу до дна.
Ах, какие мы умные! Ты даже не попробовал.
Я попробовал, ей показалось, он готов зарыдать. У меня не получилось.
На том и расстались.
В вестибюле отеля пожилой швейцар в галунах и позолоте потребовал пропуск, при этом глядел презрительно, будто на залетевшую на огонек мошку. Таина, проинструктированная Федькой, ловко сунула в волосатую лапу пятьдесят рублей, свернутых трубочкой (из собственных накоплений). Швейцар буркнул: «Пропускаю на час!» и демонстративно отвернулся. В роскошном лифте с зеркалами и мягкими сиденьями она поднялась на третий этаж и, никого не встретив, прошла по коридору, устланному ковром, до комнаты с номером «33», выбитым на круглой медной блямбе. В лифте придирчиво себя оглядела, припудрила носик: что ж, щечки атласные, губки алые французская
помада, костюмчик джинсовый, туфли на платформе, фигурка облом, шебутная юная давалка. Не она первая, не она последняя обойдется как-нибудь. Лиха беда начало.
Нажимая кнопку звонка, в последний раз обмерла.
Открыл упитанный, средних лет господин в вечернем костюме, с лысиной на всю башку и с пронзительным, зорким взглядом. Целую минуту ее разглядывал, оценивал и, видно, остался доволен.
Заходи, кошечка, и отступил в сторону.
«Расслабься, приказала себе Таина. Ни о чем не думай и не переживай».
Господин усадил ее за круглый столик с перламутровой крышкой, где стояла бутылка вина, рюмки и ваза с фруктами.
Угощайся, настраивайся, он как-то чудно хохотнул, будто икнул. Будь как дома.
Потянулся к бутылке, наполнил две рюмки. Таина вдруг почувствовала острое желание очутиться подальше от этого стола, может быть, даже на другом конце света. Машинально огляделась: плотные шторы на окнах, телевизор на подставке, два больших стенных шкафа, сервант, кажется, из венгерского гарнитура, такой же точно купили предки ее подруги Лики, диван с квадратными подушками и изогнутыми спинками, где, наверное, все и произойдет. Ох, уж хоть бы поскорее!