Плим.
Андрей Викторович! Ваня на окно залез! Мы на 12ом этаже!!!
Твою ж мать! Погоди ещё минуточку, придумай что-нибудь, уже бегу! Успокоительного на вас не хватает!
На стол опускается пятая карта. Сучонок сдвигает все свои фишки к центру.
Ва-банк! гордо заявляет он.
Куда-то ты лезешь, червяк половинчатый? Сегодня точно не твой день. Но ставку надо чем-то покрывать.
Кир кивает на мою правую руку. На безымянном пальце печатка. Для меня она бесценна, память о делах минувших лет. Сокровище. Я сто раз говорил, что скорее умру, чем
Ладно, хрен с ним. Сегодня мой день! И через мгновение я верну ее обратно.
Снимаю печатку и кладу поверх кучи фишек.
Вы реально считаете, что я соглашусь на вашу безделушку? заморыш брезгливо берёт кольцо двумя пальцами.
Я покрою, коротко бросает Кир, забирает перстень и кидает на стол пачку пятитысячных.
Уууххх, осталось разобраться с арой-джаном. Он задумчиво трёт подбородок и шевелит губами, видимо, делая подсчёты.
Звонит телефон.
Доктор! Доктор! звучит встревоженный и испуганный голос. Что нам делать
Я вам звонил начинаю я.
Да-да, взволнованно перебивает она, а издалека, будто из глубины квартиры несутся дикие вопли Ванюши.
Не подходите! Не подходите! Я сейчас прыгну!
Он выпрыгнет!!! Доктор!!!
Я бросаю карты и встаю.
Я уже бегу! говорю я. Не подходите к нему и говорите спокойно. Я недалеко, буду через семь-десять минут.
Она отключается.
Ты чего? широко раскрывает глаза Кир.
Шестьдесят тысяч за вечер коту под хвост и перстень туда же.
Пас, бл*дь! зло бросаю я.
Придётся бежать, это здесь, недалеко. Минут пять, самое большее.
Андрей!
Пациент! мотаю я головой.
А сердце жмёт, щемит и колотится как сумасшедшее. Достали! Хренов игроман!
До свидания! хриплю я и бросаюсь к выходу.
Какое тебе дело! кричит в спину Кир. Рабочий день окончен, пусть хоть на головах теперь ходят, выкидываются
из окон, топятся, вены режут!
Я не останавливаюсь, соскакиваю с уродского крылечка и несусь, как лось. Гав! Гав! Да твою ж мать! Эта хренова собака Баскервилей с пластиковым воротником несётся за мной.
Отвали, тварь! Пытается на ходу вцепиться мне в ногу. А я пытаюсь на ходу позвонить Светлане Сергеевне, но она снова не берёт трубку.
Я останавливаюсь на краю тротуара, пропуская машину, и эта псина добивается-таки своего. Воротник этот для такой холеры сущая чепуха.
А-а-а! ору я от боли и пытаюсь выдрать ногу из пасти. Сука-а-а!
Вырываюсь и бросаюсь на дорогу, и тут же раздаётся бешеный скрип тормозов, но я как супермен не останавливаюсь и не вижу преград. Раздаётся удар, звон, лязг железа и визг собаки. Сердце обрывается. Боль огнём разливается по груди. Как же больно! И в ноге, и в груди везде боль. И звон в ушах. Что это за звон? Будто сумасшедший велосипедист дорвался до звоночка
Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь!
Ноги не слушаются. Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Стоять не падать
Плим
Ванечка спрыгнул!
До свидания, малыш
Я упал, а ты летишь
Ну и ладно улетай
В рай
Твою же мать! «Агата Кристи» вспомнилась не вовремя Ванечке конец. Собаке конец. «Агате Кристи» тоже конец. Всем конец Я поворачиваю голову и вижу источник сумасшедшего звона. На меня несётся красный лупоглазый трамвай.
Я и сам, я и сам
Назло врагам
Буду там
Дзинь-дзинь
2. Нет я не верю, что это все нельзя вернуть
А он дышит хоть?
Может, скорую?
Меня тормошит сразу несколько рук, и от этих движений голова раскалывается, будто по мне проехался каток. Блин. Не каток, а трамвай! Капец. Значит я выжил. Похоже, да. А страху-то, страху-то было
Ты дебил? злится кто-то. Давай ещё ментов до кучи, чтоб нас тут всех разом накрыли.
Где-то на фоне всего этого различаю голос неутомимого Кузьмина:
Нет я не верю, что это все нельзя вернуть
Нет я не верю, что нет просвета в этой тьме
Нет я не верю, что только в бедах жизни суть
Нет я не верю, что нет счастья на земле
Капец, кассета по второму кругу пошла. Морщусь. Наверное, меня обратно в ветеринарку притащили. Или в депо. Нет, точно, в ветеринарку. Ещё Кузьмин не допел
Чувствую, как по лицу медленно катится капля. Надеюсь, не позорная слеза. С трудом поднимаю руку и трогаю след. Холодный. Провожу выше на лбу лежит несколько кусочков льда.
От прикосновения они разлетаются, по шее текут отвратительные холодные струйки. С первой помощью дело у Антохи поставлено из рук вон плохо Как же они кошаков реанимируют и прочую живность?
О, шевелится!
Это инстинкты! Курица тоже без башки ещё бегает.
Волной проносится громкий ржач. Нет, всё-таки, в депо
Голоса незнакомые, и среди них явно нет ни Кира, ни Антохи. Ну да, они же не знают, наверное Хотя могли же видеть или слышать.
У Романыча башка-то на месте, встревает неуверенный бас.
Походу ещё какой-то Романыч пострадал. Вагоновожатый, наверное.
Льда ещё принесите! к мужскому хору подключается женский резкий и въедливый голос с командными нотками. Разорались, бестолочи. В зале услышат!
Как электродрель. На удивление, гул в комнате становится тише. Толпа переходит на шипящий шёпот.
Ромыч, вставай, говорю! меня хватают за край рубашки, слегка приподнимают и бросают обратно.
А-а-а! вскрикиваю я. Голова! Капец! Вы чего творите, трамвайщики хреновы! На рельсах не убили, так здесь хотите прикончить?