В принципе, ничего из ряда вон выходящего не произошло все революции пестрят подобными эпизодами. Те же французы во время своей Великой тоже изрядно поизмывались над собственными аристократками, раскладывая и хором употребляя оных на порогах их собственных дворцов, которые параллельно весело разграблялись. Цивилизованным нациям пристало делать вид, что ничего непотребного не происходит обычная борьба за свободу Но русские варвары поступили подло! Они буквально завалили Европу памфлетами, в которых выставляли горячих польских патриотов и борцов за свободу злобными ублюдками, способны только лишь грабить и насиловать. И самое обидное, им даже не пришлось ничего придумывать! Всё, что они излагали в своих памфлетах являлось абсолютной правдой. Да, по его глубокому убеждению извращённо поданной, раздутой, неполной, искусно препарированной, но, всё-таки, правдой. Которая очень сильно ударила по имиджу польских борцов за свободу в просвещённых странах. Но особенно сильно им навредило то, как получилось с наместником Царства Польского Великим князем Константином.
Этот недоумок, брат обоих варварских императоров прошлого и нынешнего, в принципе был вполне безобиден. Покорённый великой польской культурой и красотой польских женщин, он позволял полякам почти всё, не замечая, что его потуги стать здесь своим вызывают у истинных патриотов Польши всего лишь презрительную усмешку. В их глазах он вёл себя как мелкий африканский князёк, очарованный величием Британии и начавший носить европейскую одежду, устраивать five oclock, и учредивший Английский клуб, при этом даже не догадываясь о том, что в глазах истинных англичан он всегда будет стоять ниже самого нищего британского сквайра Но его терпели. И льстили в глаза. И прощали ему пребывание в его постели одной из первых польских красавиц. Потому что он был лучшим вариантом из всего того, что могла предложить эта варварская империя, тем не менее сумевшая разгромить самого Наполеона Нет, в салонах Варшавы было принято отдавать главную роль в поражении великого корсиканца британцам, восхищаться великим Веллингтоном, оправдывая катастрофический восточный поход Бонапарта, в котором он потерял свои самые опытные и подготовленные войска холодом, бездорожьем, звериной природой восточных варваров, способных спать на снегу и питаться хвоей и отринувших все мыслимые правила цивилизованной войны, но Михаил Гедеон, прошедший ту войну с первого до последнего дня отлично знал, что это не так. В той войне победили именно русские. Значит русские были сильны. А раз нет шансов нужно смириться и получить лучшее из возможного. И Великий князь Константин был как раз этим самым единственно возможным лучшим. Особенно учитывая, что он с одной стороны был братом нынешнего императора, а с другой терпеть его не мог. И потому максимально ревностно относился к попыткам младшего братца совать свой нос в польские дела.
Так продолжалось до июля прошлого года. До «Трёх славных дней» Князь вздохнул и поперхнулся водой, стёкшей с задранного капюшона.
Пся крев! Эй, кто там что мы остановились?- за шумом дождя послышался топот то есть чавканье копыт, после чего перед Михаилом Гедеоном возникла слабо различимая тёмная масса.
Пан Главнокомандующий,- просипел голос вахмистра Скшетусского,- поручик Влачевский сбился с дороги, но предлагает двигаться вперёд. Где-то впереди должна быть река,
на берегу которой он надеется определиться куда направляться дальше.
Ну тогда чего мы стоим?- ворчливо пробурчал Михаил Гедеон.- Давай, давай naprzod
Победившая революция во Франции всколыхнула поляков. Потому что мечта о свободе любимой Родины всегда горела в сердцах польских патриотов. И они никогда не смирились бы с тем, что их страна исчезла с карты Европы. Никогда!
Но тогда горячие головы удалось остудить. Потому что ничего не было готово. Не было оружия, не были организованны отряды, не была проведена достаточная работа в армии Царства Польского, большая часть которой пока была лояльна русскому трону (ну да русские узурпаторы оказались такими идиотами, что сохранили польскую национальную армию) Военные ценят силу, а Россия смогла эту силу показать. Всему миру. Так что на стороне патриотов пока не было действующих генералов. Сам Михаил Гедеон давно, ещё с двадцать второго года, с того момента как он стал сенатором-каштеляном, отошёл от армейских дел. Так что немедленное выступление, скорее всего, окончилось бы катастрофой Поэтому было принято решение его перенести и подготовиться. Так что в августе ситуацию удалось удержать.
За следующие два с половиной месяца было сделано очень многое собраны деньги, часть из которых поступила из-за границы, запасено оружие, перетянуты на свою сторону десятки офицеров-поляков, среди которых были генералы Хлопицкий, Круковецкий и Шембека Тогда же прошло бурное обсуждение того, как поступить с Константином. Нет, понятно, что убивать члена правящего рода, пусть и не совсем европейской, а прямо даже варварской, но, всё-таки, империи, не comme il faut, хотя среди патриотов были и те, кто настаивал на том, что русских надо резать всех, не взирая на личности, однако, в конце концов, сошлись на том, что лучше арестовать, а затем уже решать. Может затеять публичный суд, принудив покаяться во всех совершенных (а может, даже, и каких не совершённых) преступлениях, показав всему миру гнусную харю «московитов» и их гнилое имперское нутро. Может использовать как аргумент в торге с русским императором как-никак, при всех их разногласиях, он, всё-таки, был его родным братом. А может и казнить. Но потом. После суда. Как бы по закону Кто ж знал, что сторонники немедленной казни, среди которых было множество студентов Варшавского университета, которых привел в ярость недавно разосланный по университетам проект императорского закона об образовании, согласно которому после десятилетнего переходного периода высшее образование в империи можно будет получать только и исключительно на русском языке, не согласятся на озвученный компромисс и втайне решат сделать всё по-своему.