Печально, что тебе пришлось пристрелить ее, но я тоже потеряла слишком много своих кур, говорит Келли.
Не она так какой-нибудь другой хищник появится", говорит Лютер. Так устроен мир.
Келли смотрит на меня. А ты скольких потеряла?
Полдюжины только на прошлой неделе. Сегодня утром лиса утащила одну из моих араукан.
Может быть, и мне стоит купить несколько араукан. Покупателям, похоже, нравятся эти голубые яйца. Я, вероятно, могла бы запрашивать за них побольше.
Лютер хмыкает: Синие яйца, коричневые яйца на вкус они все одинаковые.
Ну, мне, пожалуй, пора идти, говорю я и встаю.
Так рано? спрашивает Келли. Мы ведь нескоро увидимся в следующий раз.
Редкий четырнадцатилетний подросток жаждет общения с женщиной моего возраста, но Келли необычная девочка. Она так непринужденно чувствует себя в компании взрослых, что я иногда забываю, насколько она молода.
Когда твой дедушка соберется сшить ту лисью шапку, я вернусь, говорю я.
А я приготовлю курицу и клецки на ужин.
Ну тогда я непременно вернусь.
Лютер допивает остатки своего кофе и тоже поднимается на ноги. Подожди, дай я принесу молоко, которое я тебе обещал. Он открывает холодильник, вызывая музыкальный звон стеклянных молочных бутылок на полках внутри. Если бы не эти чертовы санитарные правила, мы могли бы продавать наше молоко с фермерского прилавка. Просто сиди сложа руки и собирай деньги.
Деньги, которые ему не нужны. Некоторым людям нравится выставлять напоказ свое богатство, но Лютер, похоже, стесняется своего. Или, может быть, это тактика самосохранения скрывать то, что другие, возможно, захотят отнять у вас. Он достает четыре стеклянные бутылки молока с густым слоем сливок, и кладет их в бумажный пакет. Когда к тебе в следующий раз кто-нибудь заглянет, Мэгги, угости их этим молоком. Так ты их отправишь прямиком сюда, чтобы купить еще. Разумеется, строго частная распродажа. Держите штат Мэн подальше от нас.
Я уже стою у двери со своим любимым молоком, когда до меня доходит, что он мне только что сказал. Я снова поворачиваюсь к нему. Что значит в следующий раз?
А разве к тебе вчера никто не заходил повидаться?
Нет.
Хм-м. Он взглянул
на Келли. Может быть, тебе послышалось.
Послышалось что? спрашиваю я.
На почте была одна дама, говорит Келли. я забирала нашу почту, и вдруг услышала, как она спрашивает почтмейстера, как добраться до фермы Блэкберри. Она сказала ему, что она твоя подруга.
Как она выглядела? Молодой, старой? Какого цвета были ее волосы?
Мои молниеносные вопросы, похоже, немного обескуражили Келли. Эм, мне показалось, она была молода. И довольно-таки хорошенькая. Я не видела ее волос, потому что на ней была шапка. И хороший пуховик. Синий.
Ты ведь не сказала ей, как найти мой дом, а, Кэлли?
Нет, но Грег из полиции сказал. Что-то не так?
Я не знаю, что ответить. Я стою у их открытой двери, держа в руках сумку с молочными бутылками, и холодный воздух проносится мимо меня. Я никого не ждала. Просто не люблю сюрпризов, вот и все, говорю я и выхожу из их дома.
Что-то не так?
Этот вопрос все еще не дает мне покоя, когда позже я еду в город за припасами. Кто спрашивает дорогу к моей ферме? Вопрос мог быть и вполне невинным, заданным кем-то в поисках предыдущей владелицы, не подозревающим, что женщина скончалась три года назад в возрасте восьмидесяти восьми лет. Говорят, что о ней ходили легенды, благодаря ее острому уму и дурному характеру. Мой тип женщины. Это было бы логичной причиной для посетителя спросить о ферме Blackberry, потому что ни у кого нет причин искать меня здесь. За те два года, что я прожила в Пьюрити, штат Мэн, меня не искал никто.
И я хочу, чтобы так оно и оставалось.
В городе я совершаю свой обычный обход: захожу в магазин кормов, на почту, в продуктовый магазин. Это все места, где я легко сливаюсь с другими седовласыми женщинами, все мы закутаны в наши зимние куртки и шарфы. Как и они, я редко привлекаю к себе внимание. Старость дарует анонимность, что делает ее самой эффективной маскировкой из всех возможных.
В деревенском продуктовом магазине я остаюсь невидимой, катая свою тележку взад и вперед по узким проходам, покупая овсянку и муку, картофель и лук. Яйца, по крайней мере, мне никогда не придется покупать. Выбор спиртных напитков в этом маленьком городке невелик, но у них есть две разные марки односолодового шотландского виски, и хотя ни одна из них мне не по вкусу, я все равно покупаю бутылку. Я пытаюсь сохранить свой запас тридцатилетнего Лонгморна и не знаю, когда смогу найти для него другой источник. Любой виски лучше, чем никакого.
Когда я стою в очереди у кассы, меня можно принять за обычного фермера, домохозяйку или учителя на пенсии. В течение многих лет я учила себя не выделяться, не привлекать к себе внимания, и теперь это происходит без усилий, что одновременно и печально и приносит облегчение. Иногда я скучаю по тем дням, когда на меня обращали внимание, по тем дням, когда я носила короткие юбки и туфли на шпильках и чувствовала взгляды мужчин на своем теле.
Кассирша, округлив глаза, смотрит на меня, потом на счёт, а затем снова на меня. Это будет, эм-м-м, ничего себе, двести десять долларов. Она поднимает на меня глаза, словно ожидая, что я буду возражать, но я этого не делаю. Это из-за виски. Оно мне даже не нравится, но некоторые вещи в жизни считаются предметами первой необходимости.