Сейчас я знаю, что я такой был не один. Более того, сотни бесед и электронных переписок, которые я вел с 2021 года, когда опубликовал книгу о проблеме правильного использования времени, убедили меня в том, что сегодня почти каждый испытывает это ощущение: ты все еще не разобрался со своей жизнью и, чтобы не отставать, а хотя бы оставаться на месте, нужно бежать все быстрее и быстрее. Молодых людей, с которыми я общался, задача привести свою жизнь в рабочий порядок, похоже, вводила в ступор, а многие из 40 и 50-летних были разочарованы тем, что до сих пор не справились с этой задачей, и начинали сомневаться в том, что с ней вообще удастся когда-либо справиться. Ясно было, что ни деньги, ни карьера не устраняли проблему, вполне логично, поскольку в современном мире внешний успех часто является результатом того, что человек еще больше, чем все остальные, втянут в отчаянную игру в догонялки. Как заметил предприниматель и инвестор Эндрю Уилкинсон, «большинство успешных людей это просто ходячее тревожное расстройство, используемое для повышения продуктивности».
Самая распространенная форма чувства тревоги, которому я пытаюсь здесь дать определение, абсолютная, подавляющая загруженность, ощущение, что нужно слишком много успеть в ограниченное время. Но эта тревога может принимать и другие формы. У некоторых она проявляется в синдроме самозванца убежденности в том, что есть базовый уровень компетентности, которого достигли практически все, только не вы, и вы не перестанете сомневаться в себе, пока его не достигнете. У многих она проявляется в ощущении, что секрет близких отношений еще не разгадан: при всех внешних достижениях мы ежедневно чувствуем себя неэффективными, сталкиваясь с обескураживающей сложностью свиданий, брака или воспитания детей. Есть люди, у кого ощущение «отставания от поезда» вызвано убежденностью в том, что они должны больше делать для выхода из разворачивающихся вокруг национальных и глобальных кризисов, однако понятия не имеют, что́ конкретно им следовало бы сделать. Но все перечисленное объединяет идея, будто имеется какой-то способ существования в мире, некий способ овладения правилами бытия человека в XXI веке, который вы должны открыть. И пока не откроете, вы не сможете расслабиться и жить.
Самое плохое все наши усилия решить эту проблему, похоже, только усугубляют ее. В моей книге «Четыре тысячи недель» я назвал одно из объяснений этого феномена «ловушкой эффективности»: чем лучше и быстрее вы справляетесь с поступающими заданиями, тем чаще обнаруживаете, что нагрузка только возрастает и вместе с ней нарастает стресс. Классический пример электронная почта: поклявшись справиться с потопом в папке «Входящие», вы начинаете быстрее отвечать на письма, получаете ответы на свои ответы, и на многие из них вам нужно снова отвечать; вдобавок вы зарабатываете репутацию человека, необыкновенно оперативно отвечающего на мейлы, и все больше людей начинают думать, что со своими вопросами им стоит в первую очередь обращаться именно к вам. Более того, когда вы пытаетесь переделать все дела, ваши дни начинают заполнять менее важные задачи поскольку вера в то, что имеется способ все их переделать, означает, что вы уклоняетесь от принятия сложных решений о том, что действительно стоит вашего ограниченного времени.
Но мои беседы с такими же, как я, помогли увидеть и более глубокую проблему, которая заключается в том, что наши постоянные усилия занять водительское место в собственной жизни, похоже, высасывают из нее то самое чувство полноты бытия, ради которого и стоит жить. Дни утрачивают то, что немецкий социолог Хартмут Роза назвал «резонансом». Мир начинает казаться неживым, и, несмотря на все наши старания сделать еще больше, мы обнаруживаем, что стали еще дальше от желаемых результатов. Такое
случается, даже когда наши попытки взять все под контроль срабатывают. Вы сумели заставить себя медитировать ежедневно и вдруг почувствовали, что это скучно до оскомины; или организовали романтический вечер с вашей второй половиной ведь все же говорят, что это верный способ не дать чувствам потухнуть! но оба сидели как на иголках, пререкались, и в итоге оба почувствовали себя несчастными. Когда я был «фанатом продуктивности», то хватался за все новые системы планирования своей жизни и, загружая очередное приложение или покупая очередной ежедневник, чувствовал пьянящее возбуждение: я на пороге великих свершений! Через день или два новое расписание начинало казаться унылым и безжизненным, очередным списком дел, через который нужно было продираться, и я начинал злиться на придурка, который имел наглость диктовать мне, на что тратить время, хотя этим придурком был я сам.
Примеры, конечно, мелкие, но такая утрата полноты жизни помогает объяснить и эпидемию выгорания, которое вызвано не просто переутомлением, а пустотой, возникающей после того, как вы годами заставляете себя, как машину, делать больше и больше, не чувствуя, что сделали достаточно. Даже нынешнюю ожесточенную и наводящую на мысли о всемирном заговоре политическую жизнь можно рассматривать как отчаянную попытку изголодавшихся по резонансу людей хоть что-то почувствовать.