Преодоление огромного расстояния между небом и землей превышает наши обычные возможности, что касается нашего видения. Как правило, две непримиримых противоположности (чувство вины и потребность) приводят к возникновению у нас невротических структур. И задачей поэта поэта в нас будет наложить эту пару и создать из нее возвышенное целое. Кому еще, кроме Шекспира, было пол силу привести «ничто из воздуха» в гармонию с суровой реальностью земли и придать этому форму, понятную для простых людей? Кто, кроме Шекспира, в нас самих?
Возьмите эпю и то и создайте из них мандорлу.
В своих собственных поэтических баталиях вы можете создать всего лишь тончайший кусочек мандорлы, который исчезнет через несколько минут. А где же столь захватывающее вчерашнее вдохновение? Но если вы будете повторять это достаточно часто, это войдет у вас в привычку. И тогда можно надеяться, что к концу вашей жизни оба круга полностью совпадут. Когда человек полностью присутствует в обоих мирах, небо и земля больше не являются антагонистами. И в конце концов человек понимает, что все это время его окружал лишь один единственный круг. Это и есть истинное достижение христианской цели, божественное видение, столь почитаемое в средневековой теологии. Два круга были всего лишь оптической иллюзией нашей способности и потребности видеть вещи двойственными.
Создание мандорл не ограничивается лишь вербальными формами. Художник создает мандорлу посредством формы, цвета, визуального напряжения. Музыкант делает то же самое, обращаясь к ритму, форме и тональности.
Поскольку я неплохо разбираюсь в музыке, мандорлу этого типа я знаю лучше, чем любую другую. В последней четверти «Страстей по Матфею» Баха можно выделить один удивительный фрагмент. Это сцена распятия, когда альт исполняет соло «Господь Бог простирает тебе свою руку, дай ему свою». Благодаря голосу альта звучит умиротворяющая вокальная партия, в то время как контрфагот, с особенно резким звучанием в нижнем регистре, создает серии переходов с интервалом в чистую септиму. Этот интервал (октава минус одна нота в классическом контрапункте считается запретным, поскольку это в чем-то напоминает ослиное ржание. Ферд Гроф нетрадиционно подошел к этому в одной из своих работ «Переход через Гранд Каньон», в которой он изображает ослов, переходящих через каньон. Но Бах, объединив эти два элемента вместе наиболее серьезный, неровный и отрывистый и создает из этого мандорлу, которая вйдет в века благодаря его гению. Спокойный голос альта неспешно исполняет свою партию, в то время как контрфагот создает гротескную буффонаду в басовой партии с использованием интервала чистой септимы. А вместе они образуют восхитительное единство. Для меня прослушивание этого момента одно из самых целительных переживаний. Если эти две крайности оказались вместе, и в результате родилось произведение искусства, возможно и я смогу свести воедино разрозненные и несвязанные между собой элементы
своей жизни.
Особенно сильную мандорлу можно наблюдать в обычаях курандерос в Южной Америке, представляющих собой необычную смесь того, что мы можем видеть в примитивных культурах у шаманов и католических священников. У вырубленного в скале (произвольного) алтаря они совершают обряд исцеления больных. Они разделяют этот алтарь на три отдельные зоны. В правой части помещаются всякие необычные предметы, например, фигурка святого, цветок, магический талисман; в левой представлены всевозможные темные и запрещенные элементы, скажем, оружие, ножи и другие орудия разрушения. Пространство между этими двумя противоположными элементами и является местом исцеления. Получаемое здесь послание совершенно очевидно. Наше собственное исцеление происходит в результате наложения одного на другое; того, что мы называем добром и злом, светом и тьмой. Исцеление происходит не только благодаря светлому элементу; а чудо происходит там, где начинают соприкасаться свет и тьма. Это место в центре и есть мандорла.
Мандорлу можно также отразить и в танце. Я помню, как одна женщина, которая проходила у меня анализ, решила показать в своем танце конфликтующие стороны своей психики. Сначала она изобразила одну сторону своей жизни, затем, перейдя в противоположную часть комнаты, изобразила другую. Надо сказать, что с этим я еще не сталкивался. Поэтому к концу сессии чувствовал себя обессилевшим. Закончив свой танец, эта женщина подошла ко мне и попросила выйти из своего укрытия. Она объяснила, что пыталась говорить со мной на языке тела.