Он молчит, наверное, размышляя над услышанным. Затем с какой-то подозрительно довольной интонацией спрашивает:
И?
Майор, ты же взрослый мальчик! не выдерживаю я, закрываясь от него ладонями. Не заставляй меня рассказывать тебе про пестики и тычинки!
Видимо, моя реакция его смущает, или он воспринимает её как упрёк, потому что сразу меняется в голосе.
Марго, Алекс убирает одну мою руку от лица. Прости, что не уточнил. В такие моменты с тобой у меня напрочь сносит крышу. Ты... не волнуйся только, ладно? Может, ничего не случилось. А если случилось, так я же... Ох, чёрт, я на седьмом небе буду!
Правда? убираю от лица вторую руку,
заглядывая Алексу в глаза.
Шутишь? он скатывается с меня на постель и затягивает в объятия, умещая подбородок на моей макушке. Марго, я же рассказывал о том, что представлял последние лет шесть.
Вау, так долго! ничего умнее выдать не получается.
Ну да. Примерно с тех пор, как ты связалась с Беловым. И мне тогда что-то стукнуло в голову.
Алекс беззвучно смеётся и проводит носом по моей щеке. Я жмурюсь от удовольствия.
Почему ты не сказал? Мы же могли...
Не могли, перебивает Алекс. Если бы я сказал, ты бы послала меня. Вспомни, Пикассо, ты же только Белова и видела. А я совсем не хотел терять нашу дружбу.
Я и сама по тем же причинам боялась сделать первый шаг. Я ведь не знала, насколько глубоки чувства Алекса к Стеф. У нас с ним была крепкая, проверенная временем дружба, а риск мог себя не оправдать и всё испортить. Понятия не имею, как я бы выстраивала свою жизнь, если бы Алекс отвернулся от меня.
А Дима знал? почему-то вдруг стало интересно.
Конечно, Алекс елозит подбородком по моей макушке, смеясь от своих воспоминаний. Он это выкупил сразу. Проржаться не мог всякий раз, когда ты щёлкала меня по носу на прощание и говорила «пока котятам», а потом удирала в тачку Белова. Меня трусило, а Глинский уссыкался. Я тогда впервые подумал, что хочу набить ему морду.
Жуть, тоже смеюсь.
Но Диму потом попустило. Он даже стал воспринимать мои чувства к тебе всерьёз. Не знаю, может, на фоне Белова он выбирал из двух зол меньшее в виде меня.
Я переворачиваюсь на другой бок лицом к Алексу и прижимаюсь губами к его ссадине на подбородке. Целую краешек его губ и шепчу:
Жаль, что у него не получилось вправить мне мозги. Он мне намекал постоянно. Правда, поняла я это только сейчас.
Лучше поздно, чем никогда, философски замечает Алекс, возвращая мне поцелуй в губы. Давай ложиться, Пикассо. Поводишь мне льдом ещё, пожалуйста? Так приятно.
Достаю новую звезду и прикладываю к гематоме Алекса. Кожа из-за неё кажется горячее обычного. Алекс издаёт звук, символизирующий удовольствие, и закрывает глаза.
Глава 23. Буря улеглась
Ночью Алексу снится кошмар. Просыпаюсь от его негромкого бормотания:
Позво... Дим... нет... вария...
Включаю ночник на прикроватной тумбе и поворачиваюсь к Алексу. Его лоб и шея блестят от пота, сам он тяжело дышит, будто пробежал полосу препятствий.
Эй, майор, легонько трясу его за плечи и вдруг понимаю, что его лихорадит. В горле моментально пересыхает. Зову громче севшим от страха голосом: Алекс!
Он вздрагивает и открывает глаза, хватает меня за плечи.
Позвони Диме, бормочет, рыская взглядом по комнате. Телефон? Марго, позвони ему. Что-то случилось.
Я обнимаю Алекса, прижавшись щекой к его мокрому лбу. Такой горячий. Твою мать, у него температура. Алекс явно до конца не проснулся и не соображает, где находится.
Это плохой сон, майор. Я с тобой, качаю его в объятиях, гладя по спине.
Алекс напрягается. Крепче сжимает меня в руках, потом как-то судорожно выдыхает. Зарывается носом в мои волосы, целует в шею шершавыми сухими губами.
Просто дерьмовый, говорит он хрипло. Такой натуральный, яркий. Всё, как в тот день. Я даже решил, что можно что-то исправить.
У тебя жар, прикасаюсь губами к виску Алекса.
Ерунда, привычно отмахивается он и падает обратно на подушки, прикрыв глаза.
Я посмотрю обезболивающие.
Под вялые протесты Алекса сползаю с кровати, накидываю рубашку от шёлковой пижамы и бегу на кухню. В коробке из-под обуви, которую приспособила для лекарств, нахожу «Кеторол». Возвращаюсь в спальню. Алекс так и лежит на спине, держась за больные рёбра и тяжело дыша.
Открывай рот, требовательно говорю я, нависнув над ним с блистером таблеток.
Он скептически морщится и пытается рукой отбиться от меня, но я прижимаю его запястье к подушке. Тогда Алекс приоткрывает один глаз.
Ты как ребёнок, качаю головой с улыбкой. Ну, пожалуйста. Мне будет спокойнее.
Он, вздохнув, открывает рот, и я выдавливаю из блистера таблетку. Алекс глотает её даже не рассасывая, потом хлопает по кровати рядом с собой.
Иди ко мне. Просто обними.
Выключаю ночник и устраиваюсь у него под боком, аккуратно положив руку на грудь. Алекс обнимает меня за плечо. Я долго слушаю, как он дышит, пока не проваливаюсь в сон.
***
Будильник на телефоне Алекса срабатывает на восемь утра. Рыкнув проклятие, он не глядя тянется к нему, но случайно смахивает телефон на пол.
Всё нормально, я подниму, подрываюсь с кровати и, осторожно перебравшись через Алекса, нашариваю