Это не так. У тебя горели глаза от радости побед, а теперь ты отчего-то всё забыл, пытаюсь его убедить. Просто мне страшно потерять тебя. А потерять можно не только физически. Иногда вот так, шаг за шагом, когда ты отдаляешься, не позволяя помочь, всё, что раньше было между нами рушится.
Ничего давно нет, мама, презрительно кривит губы. Я давно сам по себе. И этого не изменить.
Его слова ложатся на сердце тяжёлым грузом. И я не знаю, что ещё сказать. Достаю из внутренностей сумки мороженое, купленное для него, и протягиваю.
Эскимо, как ты любишь.
Только вместо благодарности или молчаливой передачи он резко бьёт по моей руке, что мороженое отлетает к стене, впечатываясь в неё. Упаковка лопается, шоколад, расколовшись, отлетает в стороны, а белая жижа растекается на полу. Всё же успело подтаять. Марк сжимает зубы, смотря на меня волком, но я вижу в его взгляде неуверенность, словно он пожалел о том, что сделал, а теперь ожидает последствий.
Если я сейчас просто молча пройду, если никак не отреагирую, покажу, что об меня и дальше можно вытирать ноги.
Разница между его ударом и моим ответом в паре секунд, и я влепляю пощёчину собственному сыну, чувствуя, как горит ладонь от соприкосновения с его щекой. Голова Марка отворачивается от шлепка, но он тут же возвращает её в исходное положение, его губы кривятся, а руки сжимаются в кулаки, словно он подавляет в себе желание тут же броситься на меня.
Я никому не признаюсь, но от себя чувства не утаить.
Мне страшно. Сейчас, стоя напротив собственного сына, я боюсь, что он может сделать со мной, потому что в его глазах плещется злоба и ненависть. И он спешит поделиться со мной этим.
Ненавижу тебя! выплёвывает в лицо, а потом срывается с места, сбегая к себе в комнату. А я не в силах двинуться. Осознаю, что сейчас я подняла руку на подростка. Правильно ли это? Не знаю. Мне казалось, что иного решения нет. Потому что Марк должен осознать, что за каждый словом или поступком стоит ответ.
Я должна чем-то его держать, потому что об уважении и речи не идёт. Не знаю, когда всё пошло через одно место, но сейчас он зависит от нас лишь рублём, и я не намерена после всего, что он наговорил и сделал, проплачивать его покупки.
Значит, так, распахиваю дверь, которую он не успел закрыть за собой на щеколду, рассчитывая на то, что я не ворвусь в его «крепость». Билет на концерт я сдам, о хотелках на день рождения можешь забыть, как и о карманных деньгах. Не смотри на меня так, ты сам вынуждаешь меня быть сволочью. Эгоист! Только твои чувства важны?! На остальных плевать? А знаешь, что происходит с моей жизнью? Знаешь, что творится в моей душе? Перед каким выбором стою я? Может, я неизлечимо больна или поссорилась с тем, кто хочет меня убить? Что ты знаешь о матери, неблагодарный?
Мой голос хрипит, и я слышу слёзы. Первая. Вторая. Как летний дождь брызгают на щёки, и я ухожу, оставляя его наедине с собственными мыслями.
А заканчивается вечер тем, что Марк не возвращается домой.
Глава 29
Витюша-а-а, доносится до моих ушей весёлый женский голос, от которого становится противно. Куда пропал? поёт его начальница.
В общем, перезвоню, проект мой отмечаем, вернусь поздно, обещает, оставляя меня наедине с моей проблемой, которая должна быть нашей общей. Но ему, как видимо, недосуг. И последнее, что слышу, как женский голос говорит «завтра».
Ура!
У него проект, а у меня сбежавший подросток, который может наделать невероятных глупостей, если ещё не сделал. В принципе, оно к тому и шло, но бороться с разбушевавшимся тинейджером должен отец в первую очередь или оба родителя. В нашем случае Карпов почти всегда занят, и заниматься сыном предстояло только мне. Он мог выдать ЦУ, рассказать, что я испортила Марка и всё в таком роде. Но поговорить и показать, как правильно, увы.
Бегать за мужем, пытаясь достучаться, что у нас ребёнок пропал, не стану. Пыталась дозвониться до самого Марка тщетно. Второй была его Айша, которая поставила мой номер в чёрный список, потому что висеть два часа на второй линии невозможно. Прозвон друзей снова ничего не дал, кажется, я упёрлась в тупик и не видела выхода. А свекровь интересовалась, не присмотрела ли я себе что-нибудь на день рождения, чтобы она не покупала глупостей.
Я и совсем забыла, что через полторы недели ещё один рубеж. Отменить бы старение после тридцати, законсервироваться и жить красивыми и полными сил.
Ничего не отвечаю, сейчас вообще не до праздника.
Уверена, Марк у кого-то, просто трепет мне нервы, чтобы доказать, что уже взрослый и требует к себе уважения. Только о каком уважении речь, когда он сам никого не уважает? По крайней мере речь о тех, кто живёт с ним под одной крышей.
Минуты тянутся невыносимо долго. Слышу звук открывшегося лифта, но не спешу радоваться. Это соседи открывают дверь напротив, а потом снова всё стихает. Всё, кроме моего оглушительно колотящегося сердца.
Требую от себя успокоиться. Ещё ничего ужасного произошло. Маленький бунт против родительских правил.
Главное чтобы он быстрее закончился.
К двенадцати становится страшно. Марк всегда предупреждал, если задержится, но сейчас другой случай, да. И я была уверена, что он не придёт. Только по своему желанию или же из-за кого-то другого?