Я смотрю на его опущенные ресницы, на легкое напряжение в плечах. Он старается быть взрослым, понимающим, и от этого больнее всего. Не сын должен быть таким, ломая себя, а отец не должен давать пустых надежд и обещаний, играя ан две семьи.
- Ты... Не обижаешься на него? - спрашиваю я, чувствуя, как ком поднимается к горлу. Рома задумывается, его пальцы медленно обводят край чашки.
- Ну... Иногда, конечно, хочется, чтобы он был больше дома, - он поднимает на меня глаза. - Но я же понимаю, как ему тяжело обеспечивать наш уровень жизни. Ты сама всегда говорила, что его работа требует жертв.
Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Эти слова, да, мои собственные, которые я повторяла годами, оправдывая Марка отсутствия, теперь звучат как издевательство.
- Давай продолжим без него, - предлагаю, отпивая чай и отламывая вилкой первый кусок торта, вкус которого удается почувствовать от горечи потерь не сразу. У тебя хорошо получилось, очень вкусно. За такое не грех потеть в зале.
Ромка улыбается, он знает, я никогда не вру, и, если что-то в его начинающей стряпне не так, всегда ласково объясню и направлю. Но также, как и мне, он старается верить мужу, который не заслужил такого доверия.
- Рад, что угодил, - он кивает, доставая телефон. - Я просто напомню ему, что мы ждем, - и его пальцы быстро бегают по экрану.
- На всякий случай.
«А случаи всякие бывают», продолжаю за него и понимаю, что это все равно не наш случай. Скорее рак на горе свистнет, чем Марк выполнит обещание, данное нам. Мы же не Ира с Антоном.
Я наблюдаю, как Ромка печатает сообщение, вежливое, без упреков. Такому тону его научил отец для деловой переписки. Ирония ситуации обжигает сильнее горячего чая. С родным отцом он ведет себя, как с посторонним, а ведь мы и правда уже давно чужие.
- Мам, ты попробовала начинку? - Рома указывает вилкой на торт, меняя тему, когда отправляет сообщение. - Я добавил немного апельсинового ликера, как в том ресторане.
- Вкусно, - автоматически отвечаю, хотя во рту только горечь предательства.
- Кстати, - он вдруг оживляется, - папа говорил, что в следующем месяце хочет взять меня с собой в командировку за границу, на выставку оружия, - его глаза блестят, а у меня на сердце резкая тревога. Мне никто ничего об этом не говорил, я впервые слышу. Он что, решил украсть у меня сына? Не отдам. У него есть другой, а у меня всего один. - Если, конечно, у него не сорвется эта сделка.
- Это... Замечательно, - выдавливаю, но кто бы знал, чего мне стоит это мнимое спокойствие. - Ты давно хотел съездить, но вы мне не говорили.
Рома улыбается той самой улыбкой, которую я так любила у его отца в начале наших отношений. Теперь она вызывает только тошноту.
- Да он это сегодня случайно обронил. Надеюсь вспомнит, - а я, что нет.
Когда мы заканчиваем ужин, точнее, его имитацию, я остаюсь одна в гостиной. Смотрю на недоеденный торт, на свечи, которые так и не зажгли. На пустую тарелку, которую так и не занял "виновник торжества".
Я убираю все, отправив готовившего сына отдыхать, но эта суета спасает ненадолго. Стоило все закончить, как тишина в доме стала слишком тяжелой.
Иду в спальню и сажусь на край нашей с Марком кровати, пальцы впиваются в шелковое покрывало, оставляя морщины на идеально отглаженной поверхности. Я жду. Смотрю на часы на тумбочке, позолоченные, подарок на десятую годовщину.
Двадцать три сорок семь.
На телефоне ни пропущенных звонков, ни сообщений, только обои с нашей семейной фотографией, сделанной четыре года назад в Сочи. Мы все трое улыбаемся. А после той поездки все пошло рушится.
Подхожу к окну, резко дергаю штору. Шуршание ткани кажется мне слишком громким. Двор пуст, освещен лишь одним уличным фонарем, который мигает, готовый погаснуть. Ни света фар его машины, ни звука двигателя, ничего. Пустота.
- Ну конечно, - шепчу я, и мое отражение в стекле корчит мне гримасу. - Где же тебе быть сегодня, как не на дне рождения сына, который так символично совпал с нашим днем.
А ведь я помню, что Ира говорила роды начались раньше срока. Уж не она ли все еще тогда подстроила? Нет, не хочу гадать. Мне нужно знать точно, и я все узнаю, как бы больно не было. Мне нужно знать за что и как мстить.
Не в силах сидеть сложа руки, спускаюсь по лестнице, держась за перила. Дубовые ступени скрипят под босыми ногами. Внизу пахнет полиролью и свежими розами, Рома поставил их в вазу перед уходом спать, и эти атрибуты праздника не радуют.
Прохожу мимо букета прямо в кабинет, пока еще муж. Вот она, его святая святых. Дверь как всегда приоткрыта. Он всегда оставляет ее так, будто в любой момент готов вернуться к работе.
Вхожу, и меня обволакивает знакомый запах, кожа дивана, дорогой одеколон, книги. На столе идеальный порядок. Папки с документами, аккуратно разложенные по цветам. Дорогая ручка, подаренная мной на последний день рождения на своем месте.
И его ноутбук, тонкий, серебристый, всегда безупречно чистый. Вот он то мне сейчас и нужен.
Осторожно приподнимаю крышку. Экран вспыхивает синим светом, слепящим в темноте. Запрос пароля. Замираю от неожиданности. Раньше он никогда не ставил пароль на домашний компьютер. Значит ему теперь есть, что скрывать.