- Ты что, охренел, Тимофей?! Это мой офис! Моя компания!
- Была, - Тимофей не моргает, лишь ровно поправляет меня. Пока ты не подарил мне свои акции.
- Ты продал мне их, - с нажимом говорю, не в силах сдержать панику, и хватаю договор, пробегаюсь по страницам и вижу, что это не тот договор. Я действительно все ему подарил. Твою ж на лево через первомай.
- Как ты мог так поступить?! - голос срывается. В висках стучит, ладони сами сжимаются в кулаки. - Мы же друзья!
- Друзья? - Тимофей наконец поднимается, его тень падает на стол между нами. - Тогда задай этот вопрос самому себе. Потому что это не я хотел тебя кинуть, а ты меня. Это я должен быть возмущен, а не ты.
- Откуда ты... - начинаю я, но тут же понимаю.
Альбина. Кроме нее некому. Только ее я посвящал в свои планы, но я не думал, что она такая тварь.
- Это не имеет значения, - Тимофей отрезает.
- Тварь! - вырывается у меня. Гнев раскаленной волной накатывает изнутри. - Жена называется! Двуличная сука, я ей...
Удар приходит неожиданно.
Тимофей бьет резко, точно, со всей силой. Кулак врезается в челюсть с таким хрустом, что в ушах звенит. Я отлетаю к стене, спина больно ударяется о шкаф. Во рту привкус крови.
- Вообще охренел? ору не своим голосом.
- Нельзя предавать семью и друзей, - Тимофей говорит тихо, но каждое слово будто вбивают гвоздь. - Ради какой-то потаскухи. Два часа Марк, и чтобы духу твоего гнилого здесь не было.
Он разворачивается, берет со стола папку. Юрист молча открывает дверь.
Я остаюсь один. С разбитой губой, с кровью на рубашке. С пустым столом, где минуту назад лежала моя компания.
И с мыслью, которая бьется в голове, как пойманная птица: ну сука же ты, Альбина, ты у меня поплатишься за это.
Глава 27
Альбина
Черный внедорожник резко тормозит у подъезда. Я не звоню, не предупреждаю, просто достаю ключ, да, у меня есть ключ, Марк так любил оставлять их в карманах, и поднимаюсь на лифте.
Когда открываю дверь, изнутри доносится грохот, звон бьющегося стекла, сдавленные рыдания. Я вхожу без стука.
Гостиная в хаосе. Разбитая ваза на паркете, подушки с дивана сброшены на пол, телефон лежит экраном вниз. Ира мечется от окна к шкафу, сжимая в руках дорогой хрустальный бокал, видимо, следующий кандидат на разбивание. Она не замечает меня сразу, слишком поглощена собственной яростью.
- Как они посмели?! - ее голос хриплый, срывающийся, будто рвущаяся ткань. Губы искривлены в безобразной гримасе, а в глазах та самая ярость, что заставляет людей терять человеческий облик. - Я им столько денег оставила за абонемент, а они... Они!
Она резко оборачивается и замирает, увидев меня.
- Ты... - Ира задыхается, грудь резко поднимается под тонкой шелковой блузкой. - Ты как здесь оказалась?
Я медленно подхожу ближе к ней, упиваясь ее растерянностью. Во рту сладкий привкус победы, а в груди странное, почти
болезненное возбуждение. Наконец-то я вижу ее не самодовольной стервой, а загнанной в угол тварью.
- Проходила мимо. Услышала крики, подумала, кто-то умирает. Но это просто твое эго, да?
Она сжимает бокал так, что пальцы белеют, а вены на тыльной стороне ладони проступают синими нитями.
- Ты не понимаешь... - Ира делает шаг ко мне, голос дрожит, но не от страха, а от бессильной злости. - Эти ублюдки в "Velvet" выставили меня как последнюю нищенку! Вернули деньги за абонемент и сказали, что передадут по всем клубам, чтобы мне отказывали! За что?! За то, что я потребовала нормального сервиса?!
Я опускаюсь на диван, отряхиваю невидимую пыль с колен и наблюдаю за ее истерикой, как зритель в театре: отстраненно, с легким презрением.
- Ну, если называть "нормальным поведением клиента" унижение сотрудников, то да, очень нехорошие люди, не дают беспределу процветать.
- Она должна была принести мне "Глосс"! - Ира бросает бокал в стену, даже не услышав, что я сказала, она на своей волне. Хрусталь разлетается на осколки, один из них отскакивает и царапает паркет. - А принесла какую-то дешевку!
- И за это стоило орать и бить ее? - приподнимаю бровь, чувствуя, как уголки губ сами собой поднимаются. - Хотя... Да, вполне в твоем стиле.
Она замирает, ее взгляде появляется не злость, а холодное, медленное понимание. Губы слегка приоткрыты, дыхание стало чаще, она наконец начала складывать пазл, закрутились шестеренки.
- Тебя ведь там не было или ты..? - голос Иры звучит неестественно высоко, будто пережат в горле. Ее пальцы судорожно сжимают край мраморной консоли, ногти оставляют царапины на полированной поверхности. В глазах смесь неверия и зарождающегося ужаса, как у человека, внезапно осознавшего, что он не охотник, а добыча.
Я улыбаюсь. Это не та улыбка, что бывает у людей от счастья, это оскал, демонстрация клыков. В груди разливается странное тепло, не радость, но удовлетворение хищницы, наконец загнавшей жертву в угол
- Ну конечно, я. Ты же не думала, что твои выходки будут всегда без последствий?
Ира качает головой, губы дрожат. В ее глазах мелькает что-то новое, не страх, нет, но первая трещина в той маске всесилия, что она носила все эти годы. Ее пальцы бессознательно теребят подол шелковой блузки, мнут дорогую ткань, купленную, вероятно, на деньги моего мужа. За ее спиной через панорамные окна виден ночной город, миллионы огней, которые теперь для нее просто декорация к краху.