Было щекотно. И одновременно приятно, когда скользить машинка по самому чувствительному месту.
Мужчина спросил:
- Мне ваше лицо знакомо. Вы, наверное, актриса?
Мария с улыбкой ответила:
- Не совсем... Хотя немного может быть и актриса!
Ей побрили киску, после чего наконец-то отвели под душ. Надзирательницы впрочем, на нее внимательно смотрели, и следили за каждым движением когда она мылась.
Мыло было хозяйственное, но кусок целый, новый. Первая леди СССР нагая с бритой киской, мылась, под взглядами трех женщин. И те смотрели похотливо.
Мария чувствовала стыд и растерянность. Ей крайне неприятно все это.
Наконец капитан крикнула:
- Хватить мыться!
Ей вытянули из-под теплой
струи. И стали щупать тело. Заглянули в рот, сунули пальцы в заднее отверстие и влагалище. Зачем, она все время мылась под их взглядами.
А потом обыскав, и ощупав снова нацепили наручники. Вытерли довольно грубо казенным полотенцем. Так что кожа раскраснелась. И повели дальше.
Мария была по-прежнему совершенно нагая, ни ниточки на ней. А еще и киска бритая, словно она проститутка.
Стыдно, конечно. И двое мужчин за ней неотрывно следуют. Не только три женщины, но и мужики-амбалы.
Но вот ее заводят в гардероб. Так должны выдать одежду. Надзирательница получила видно предупреждение, и выдал одежду сразу. Это полосатая роба. К ней башмаки довольно грубы, с деревянной подошвой и шапочку, тоже в полоску.
На робе номерок, и уже готовая фамилия, имя, отчество.
Бывшая первая леди СССР окончательно стала зечкой. Босые ноги замерзли, но в деревянных башмаках было неудобно и больно. Сама роба несколько тесновата.
Надзирательница объяснила:
- Вам продуктовые передачи по инструкции, как шпионке не положены. А на казенном вы быстро похудеете.
После чего ее отвели к лавке, надели кандалы и усадили. Теперь ее ожидала камера. В Лефортово, обычных уголовников или врагов народа не держат. И камера на одного или двух человек. Что конечно же большой плюс, чем, например, в Бутырке, где и сотню могут в одну клетку напихать. Марию определили в одиночку.
И повели, сковав руки за спину. И тут были конвоиры мужчины. Одна из надзирательниц взяла с собой матрас и постельные принадлежности.
Что тоже некоторый плюс для Лефортово - не спишь на голых нарах.
Вот камеры с номерами. И тоже полно решеток. Ночь и тихо. Только деревянные башмаки Марии стучат.
Ее подвели к камере с номером - тринадцать. Это символично.
Открыли, пахнуло хлоркой. В камере горели неяркие лампы. Маленькое окно с толстыми прутьями решетки. Довольно просторно для одиночки. И две койки по краям, вместе с унитазом. Есть и краник отдельный. Для тюрьмы советского периода почти санаторий.
Надзирательница постелила постель и отметила:
- Ложись и спи!
Женщина-капитан кивнула:
- Днем лежать нельзя, уже мало времени до утра!
Мария развела руками, и ответила:
- Я переволновалась, что все равно не усну!
Капитан НКВД сказала:
- Вы должны быть на допросе следователя свежей и нормальной. Поэтому вопреки инструкции мы вам дадим поспать больше, а чтобы не было проблем.
Она кивнула девушке в белом халате. Та извлекла из-за пояса шприц и спросила:
- Два кубика или четыре?
Женщина-капитан уверенно произнесла:
- Хватит и двух! Она не до обеда должна спать!
Девушка в белом халате прочирикала:
- Оголи руку!
Мария покорно закатала до локтя робу. Надзирательница похожая на медсестру вколола ей препарата. Глаза у жены Молотова сомкнулись. И она почти моментально погрузилась в сон.
Женщина-лейтенант спросила:
- А бить ее будут?
Женщина-капитан ответила:
- Разве что дубинками по босым пяткам, и так чтобы не покалечить!
Надзирательницы покинули камеру и захлопнули стальные, толстые двери.