Так по-хозяйски. Небрежно.
И так, что становится не по себе.
Еще разок? Да ты просто чудовище!
Нет, у меня просто был тяжелый день. Так вышло.
Он смотрит на нее, выжидающе.
А если я не хочу? осторожно говорит Ингрид.
И даже не потому, что не хочет, а потому, что хочет знать.
Ты можешь идти, я не держу тебя, так же небрежно говорит он. Что-нибудь из одежды вон там можешь взять плащ, завернуться в него целиком, по самые уши, никто не заподозрит, что ты голая. И иди.
Он так смотрит Да никуда она не пойдет. Что бы он ни делал с ней.
Но мне, почему-то кажется, что ты захочешь остаться до утра, говорит Сигваль. Не бойся, на этот раз я аккуратно.
Ты можешь аккуратно? не очень верит она.
Я все могу, уверено говорит он.
5. Ингрид, утренняя нежность
Проснувшись, Ингрид не сразу понимает, кто лезет к ней обниматься. Это так странно.
Ее целуют в плечо, потом в шею, щекотно трутся щекой о скулу.
Ну, если вставать не хочешь, я сожру все сам, с теплой усмешкой.
Она вздрагивает. Едва не подпрыгивает от этих слов. Разворачивается к нему.
Все, что было вчера вдруг разом встает перед глазами.
До паники.
Не пугайся, это, всего лишь, я.
Сигваль. Всего лишь
Он обнимает ее, осторожно гладит ладонью живот.
Мальчишка. Удивительно, каким мальчишкой он выглядит с утра. Такой расслабленный и довольный, почти беспечный. Светлые волосы, серые глаза, даже немного веснушек на носу она и не заметила. Волосы мокрые Он успел умыться или даже поплескаться вовсю, вон, грудь тоже слегка мокрая.
Он смыл кровь
И он все еще голый.
От него пахнет нагретой водой и мылом. И жареным беконом еще или не от него, а просто пахнет, завтрак же принесли.
Едва рассвет.
Бог ты мой, пошевелиться после вчерашнего Ингрид не в силах. Если бы не это можно было бы решить, что те забавы ей приснились. Или, вернее, что снится сейчас. Снится, как Сигваль нежно и неторопливо обнимает ее, берет в ладонь ее грудь, гладит большим пальцем чуть-чуть щекотно и так приятно. Даже пугает немного, потому, что так не может быть.
И, наверно, поэтому она
Я не хочу завтрак, я хочу спать.
Невольно сжимается, пытаясь подтянуть колени, закрыться
Боится поверить. Лучше уж сразу.
Если бы она сказала такое мужу, если отказалась идти с ним, он бы ее убил. Самое меньшее вытащил бы из постели за волосы и
Ладно, соглашается Сигваль, целует в плечико, у него такие теплые губы. Значит, мы можем не торопиться.
Он гладит ее грудь осторожно, почти задумчиво, обводит пальцем сосок, чуть сжимает, тянется к ней губами, и, точно так же, как пальцем, обводит языком. Медленно Это кажется так странно Просто потому, что от Сигваля она ожидает другого. А он ведет пальцами на живот, и всей ладонью, мягко прижимая к себе. Глубокий вдох. И тело Ингрид само подается к нему, отвечая на эту ласку, непроизвольно, со стоном Но в голове в голове почти смятение. Невольное ожидание удара, как только она расслабится.
Но он лишь разворачивает ее к себе. Под себя. Разводит ее ноги, чуть приподнимая, направляя.
Разглядывает ее.
Ты невероятно красивая, говорит просто и без затей, от души.
Его ладони скользят по ее коже, так, что хочется выгибаться им навстречу.
А потом Сигваль наклоняется к ней и целует в губы. Все так же искренне, и так горячо. И, вместе с поцелуем, входит в нее, медленно, тоже лаская, наслаждаясь этим движением Обнимая и прижимая к себе, наполняя собой.
И это вдруг болью отдается в сердце. Едва не до слез.
Ингрид не понимает
Это больше не похоже на игру, на взаимное удовлетворение, даже на страсть что-то большее. Пусть мимолетное, но настоящее чувство.
Ингрид не готова.
Нет, она боится. Это чувство не наполняет ее сердце, а лишь отдается звенящей пустотой. Она больше не
может любить, даже вот так, на одно утро. После всего, что с ней было любовь безвозвратно выгорела внутри.
Нежность отдается тоской и тянущей болью.
И то, что происходит сейчас
Что это за тюленьи ласки? говорит она, лишь только он отрывается от ее губ.
Сломать это наваждение.
Тебе не нравится? он все еще довольно улыбается, ничего не изменилось, только где-то в глазах
Мне нравилось вчера поживее. А для этого мог бы и не будить меня.
Провокация. Пусть лучше он ударит ее, чем так. Пусть лучше ей будет больно сейчас потому, что если позволить ему, поверить то будет в стократ больнее, когда он уйдет.
Поживее? его ухмылка становится жестче. Он крепче обнимает ее за бедра, и резко толкается в ней. Так?
Еще! требует она. Побыстрее.
И он дает ей еще. И резче, и глубже больнее. Так же, как вчера, а, может быть, даже куда злее, потому, что вчера это был искренний порыв, а сейчас идет от разума, не от сердца. Еще резче и еще. И никому из них двоих от этого не хорошо. То есть не так. Не так хорошо, как должно было быть. Ингрид кричит под ним, сама не понимая, от наслаждения или от обиды.
Он кончает, и тут же, без паузы только один выдох поднимается на ноги.
Идет одеваться.
Нет, сначала немного воды в лицо остыть. И все.
Это непостижимо.
Ингрид пытается прийти в себя, отдышаться, справиться с навалившейся слабостью.