От неожиданности Юся прыснула. А потом и вовсе рассмеялась. Каков, однако!
А вы умеете взбодрить!
Вы тоже, не остался в долгу он. Вы сегодня без ершика?
Если бы я знала я бы непременно захватила!
Шилов фыркнул, и Юсе вдруг стало неловко за эту нелепую детскую перепалку.
Давайте к делу, если не возражаете, он покосился на свой рабочий стол. Мне сегодня еще нужно поработать.
Юся вздохнула. Он прав. И если она все же пришла надо попытаться. Она потерла ладоням собственные колени, обтянутые джинсами, еще раз вдохнула и посмотрела Шилову прямо в глаза.
Возможно, вы знаете. А, возможно, и нет. Дело в том, что я работаю врачом-гинекологом в клинике, в которой мы с вами встретились. Во второй раз встретились, зачем-то уточнила Юся.
Знаю, коротко отозвался Шилов. Петр Федорович сказал.
Хорошо. И среди моих пациенток есть некая Марина Федосеева. Мне кажется, вы ее знаете.
Шилов резко откинулся в кресле, сложил руки на груди. Взгляд, которым он уставился на Юсю, стал каким-то особенно цепким.
Вот это поворот.
Юся дорого бы отдала, чтобы узнать, какие мысли сейчас полетели в его голове. Но выражение лица у него было совершенно непроницаемое.
Прошу вас, Владислав Андреевич, дайте мне пять минут и выслушайте.
Хоть десять, хоть пятнадцать. Теперь я положительно заинтересован.
Ну чего ты? Не молчи!
Понимаете. докторица выдохнула, взяла чашку и залпом выпила, будто это водка. А потом уставилась на Влада своими светлыми, подчеркнутыми черными ресницами глазищами. Она собралась делать аборт.
Последнее слово она произнесла так, что оно будто вдруг обрело материю, плотность и хлыстом ударило по комнате. Влад поежился и даже непроизвольно обернулся. Словно теперь каких-то невидимых свидетелей искал он.
Жизнь Влада до сегодняшнего дня текла таким образом, что об абортах он никогда не задумывался. Знал, что такое явление существует и все. До Марины он был предельно пунктуален в вопросах контрацепции. Да и с ней, собственно, тоже не он наследил. Так какого черта?
Это не мой ребенок, если она вам вдруг не сказала, резко произнес Влад.
Сказала.
Тогда я не понимаю, в чем суть нашего разговора. Это не мой ребенок. Хотя Влад протянул руку и так же в один глоток допил кофе. Она дура, если на это решилась.
Она дура? как-то иезуитски уточнила докторша.
Ну, это же ее решение? Или ваше? Вы посоветовали ей сделать это?
Я категорически против, вздохнула его собеседница. Вы хоть представляете, какой колоссальный вред искусственное прерывание беременности наносит женскому организму?
Поверю вам на слово. Честно, поверю. Но по-прежнему не понимаю, какое все это отношение имеет ко мне.
Вот именно. По-человечески.
Вы же были близки с этой
девушкой. Вы делили с ней постель. Она же нравилась вам если вы были любовниками. Может быть, вы даже планировали с ней дальше ну, до того, как она
Нет, резко отозвался Шилов. И давайте покинем область предположений и перейдем в плоскость фактов. Что я могу сделать?
Помогите ей.
Вот она и сказала это. Говорят, самые трудные на свете слова «Прости меня», «Помоги мне», «Я люблю тебя». Как знать, может быть, это и так. Но за другого просить все же гораздо легче.
За другого? Или все же в каком-то смысле за себя? За себя, которой помочь не сможет никто.
Юся сердито тряхнула головой. А сидящий напротив Шилов уже почти привычно сверлил ее мрачным взглядом.
Помощь в чем заключается? Сделать вид, что не было анализа на отцовство, и что ребенок мой?
А вы сможете так поступить?
Конечно, нет! Шилов не усидел на месте, встал, отошел к своему рабочему столу, оттуда обернулся, засунул одну руку в карман штанов, а другой ткнул в Юсю. Это просто бред! А у этого ребенка есть свой собственный отец!
Он исчез. Сбежал.
И вы назначили меня заместителем. Исполняющим обязанности? Шилов отвесил ей издевательский поклон. Тронут оказанной честью. Хотя из нас двоих тронутая, похоже, вы!
Вы целовали эту женщину, брали ее тело. А теперь спокойно сможете допустить, чтобы она совершила огромную ошибку и искалечила свои тело и душу?
Она, что, реально хочет, чтобы Влад взял на себя ответственность за ребенка, которого нагуляла его бывшая?! В каком мире это считается за норму?!
Она и в самом деле чокнутая или Влад чего-то не знает об этом мире? Он вернулся в кресло, покрутил в руке пустую чашку.
А почему тебя это так триггерит? почему-то говорить ей «вы» казалось теперь глупым. Сумасшедшим не выкают.
Ты хотя бы знаешь, что означает это слово? прищурилась она. Ее этот переход на «ты», кажется, совершенно не удивил.
Я знаю много умных слов. Но давай зайдем с другого конца. Почему я должен впрягаться за чужого мне ребенка?
Нет чужих детей.
Фантастически упрямая. Или блаженная. И то, что она говорит, имеет мало отношения к реальной жизни. Надо просто попрощаться, встать и предложить ей уйти. Но вместо этого Влад почему-то сказал и сделал другое:
А какие-нибудь разумные аргументы у тебя есть? Я готов выслушать.
Она потерла руки, как будто они у нее озябли.
Простите. В смысле, прости. Правда, прости. Я я понимаю, что все это выглядит странно. И, конечно, не жду, что ты примешь этого ребенка как своего. На это и правда способны немногие, Влада почему-то покоробила эта фраза. А докторша подалась вперед. Марине просто сейчас нужна помощь. Поддержка. Именно мужская. Понимание, что она со всем этим не одна.