Берти, внезапно произнесла она с таким видом, словно ей только сейчас это пришло в голову. Этот ваш слуга как его
Слуга? Дживс, а что?
По-моему, он оказывает на вас дурное влияние, сказала Гонория. Когда мы поженимся, вам придется от него избавиться.
Вот тут я и запулил ложкой шесть отменных поджаристых ломтиков картофеля на буфет, а Спенсер кинулся за ними с проворством хорошо натасканного ирландского сеттера.
Избавиться от Дживса? Я задохнулся от возмущения.
Да. Он мне не нравится.
И мне он не нравится, сказала тетя Агата.
Но это невозможно. Я да я и дня не смогу прожить без Дживса.
Придется, сказала Гонория. Мне он положительно не по нутру.
И мне он положительно не по нутру, сказала тетя Агата. Я давно об этом твержу.
Жуть, верно? Я всегда подозревал, что брак связан с лишениями, но мне и в кошмарном сне не могло привидеться, что он сопряжен со столь страшными жертвами. До конца обеда я пребывал в полуобморочном состоянии.
Предполагалось, что после обеда я буду сопровождать Гонорию в качестве носильщика по магазинам на Риджент-стрит. Однако, когда она поднялась, чтобы идти, прихватив меня и прочие предметы экипировки, тетя Агата ее остановила.
Поезжайте одна, дорогая, сказала она. Мне нужно кое о чем поговорить с Берти.
В результате Гонории пришлось отправиться за покупками без меня. Как только она ушла, тетя Агата подсела ко мне поближе.
Берти, сказала она.
Милая Гонория ничего об этом пока не знает, но на пути к вашему браку возникло небольшое препятствие.
Да что вы? Не может быть! воскликнул я, ослепленный внезапно блеснувшим лучом надежды.
О, ничего серьезного, разумеется. Всего лишь досадное недоразумение. Дело в сэре Родерике.
Решил, что поставил не на ту лошадь? Собирается аннулировать ставку? Что ж, наверное, он прав.
Умоляю, перестань молоть чушь, Берти. Это вовсе не так серьезно. Просто профессия сэра Родерика заставляет его быть ну сверхосторожным.
Сверхосторожным? не понял я.
Ну да. Полагаю, это неизбежно. У специалиста по нервным болезням со столь обширной практикой поневоле должно сложиться несколько искаженное представление о людях.
Теперь до меня стало наконец доходить, к чему она клонит. Сэра Родерика Глоссопа, отца Гонории, обычно называют специалистом по нервным болезням, хотя на самом деле все прекрасно знают, что большинство его клиентов самые настоящие психи. Если ваш дядюшка-герцог начинает заговариваться и вы, войдя в голубую гостиную, обнаружите, что у него солома в волосах, вы вызываете папашу Глоссопа. Он является, с глубокомысленным видом осматривает больного, долго разглагольствует насчет перенапряжения нервной системы и рекомендует полный покой, уединение и прочую чепуху. В Англии нет благородного семейства, которое бы раз-другой не прибегало к услугам сэра Родерика, и надо полагать, что такое занятие когда изо дня в день заговариваешь пациентам зубы, пока любящие родственники вызывают санитарную карету из желтого дома действительно способствует формированию «несколько искаженного представления о людях».
Ты хочешь сказать, он считает меня чокнутым, а ему не нужен чокнутый зять? спросил я.
Моя способность схватывать все на лету почему-то только раздражила тетю Агату:
Глупости, ничего подобного он, разумеется, не считает. Я же тебе говорю он просто сверхосторожный человек. Хочет убедиться, что ты абсолютно нормален. Тут она на некоторое время замолчала, потому что Спенсер принес кофе. Когда он ушел, она продолжила свою мысль: Ему рассказали какую-то немыслимую историю, будто ты столкнул его сына Освальда в пруд в Диттеридже. Разумеется, это неправда на такое даже ты не способен.
Я просто к нему прислонился, а он возьми да и свались с моста.
Освальд настаивает, что ты его нарочно спихнул. Сэра Родерика это не может не беспокоить, он начал наводить справки и узнал про бедного дядю Генри.
Она посмотрела на меня, и я скорбно отхлебнул кофе. Мы заглянули в старый домашний шкаф с фамильным скелетом. Мой покойный дядя Генри темное пятно на гербе Вустеров. Симпатичный такой старикан, я к нему хорошо относился, когда я учился в школе, он щедро подкидывал мне на карманные расходы. Но за ним и в самом деле водились кое-какие странности: например, он держал у себя в спальне одиннадцать ручных кроликов и, конечно, в строгом смысле слова, был не в своем уме. Если уж совсем начистоту, жизнь свою он закончил в соответствующем заведении, совершенно счастливый в окружении бесчисленных кроликов.
Все это просто нелепо, потому что если кто-то в семье и мог унаследовать эксцентричность бедного Генри а это была не более чем эксцентричность, так это Клод и Юстас, а в Лондоне трудно найти других таких умных молодых людей.
Клод и Юстас близнецы, учились когда-то в той же школе, что и я, но были в начальных классах, когда я уже завершал свое образование. И, помнится, в то время слово «умный» к ним нельзя было применить даже с очень большой натяжкой. Последний триместр я был занят почти исключительно тем, что помогал им выпутываться из бесчисленных скандальных историй.