- А ты знаешь, кто он? уточнил Лев. Как его зовут?
Он пожал плечами:
- Не знаю.
С любопытством оглядев Льва, Тахир спросил с хитрой ухмылочкой:
- А что случилось?
Лев положил правую руку на барную стойку и задрал манжету рубашки, демонстрируя Тахиру уже побледневшие заживающие полосы вокруг запястья. Он, внимательно разглядев их, спросил:
- Это что?
- Следы от ремня. На левой такие же.
- И что это значит?
Лев, застегнув манжету, спрятал руку обратно в карман брюк и проговорил, понизив голос:
- Значит, ночью случилось что-то нехорошее, а я не знаю, что, потому что ничего не помню.
В глазах Тахира мелькнула усмешка:
- Да брось.
Льву не понравился его тон.
- Что значит «да брось»?
- Что там могло случиться? Ты от него был в восторге.
- Да? с раздражением переспросил Лев. Вот только я этого не помню! Потому что я был пьяный!
Он хотел рассказать Тахиру, что нельзя заниматься сексом с пьяными людьми, что это правило номер три, но парень, перебив его, флегматично ответил:
- Вы оба были пьяными.
Лев стушевался. В таком случае он не знал, как действует это правило.
- Не похоже, что он на утро ничего не помнил, - через силу процедил Лев. И не похоже, что я его связывал, бил и черт знает, что ещё делал.
Тахир посмотрел на него, как на несмышлёного малыша, и почти ласково сказал:
- Лев, ну, что ты как ребёнок? Тебя нельзя заманить в ловушку, связать и сделать с тобой, что угодно. Ты взрослый человек. Прекрати накручивать.
Лев обомлел от этих слов. Значит, он проснулся утром с чужим человеком в квартире, весь в синяках и ссадинах, со следами ремня на теле, а когда попытался об этом рассказать,
оказалось, что он накручивает. То есть, весь ужас, который он пережил, это не ужас даже, а просто какое-то сраное накручивание?
Углядев негодование в глазах Льва, Тахир, наконец перестав тереть один и тот же бокал, наклонился ко Льву и доходчиво объяснил:
- Это обычное дело. Ты напился, проснулся непонятно с кем, делал непонятно что, ну и ладно. Со всеми бывает.
Выпрямившись, он подмигнул Льву:
- Расслабься. Тебе налить?
Тот отпрянул от барной стойки.
- Не надо.
- Тебе нужно научиться пить.
Лев, игнорируя этот совет, уже удалялся из бара. Тахир спросил в след:
- А мы еще увидимся?
Лев, обернувшись, крикнул:
- Приходи, если захочешь, чтобы я тебя трахнул.
Крикнул на русском. Другие посетители оглянулись на него, и он почувствовал моральное удовлетворение: да, пусть знают, какой он.
По дороге домой, он, рассуждая о произошедшем, пришёл к выводу, что Тахир прав. Случилось и случилось. Он живой, здоровый, никто ему не угрожает, не караулит по ночам, не стоит под окнами. Случилось какое-то недоразумение, вот и всё. Недоразумение не стоит того, чтобы постоянно прокручивать его в голове.
Главное: снова научиться спать. Последние дни у Льва получалось засыпать только под мультики: он ложился в гостиной, врубал телевизор и представлял, что Слава находится рядом и смотрит «Южный парк», или «Симпсонов», или «Футураму». Обманывая собственное восприятие, он заставлял себя поверить, что окутан домашним уютом, погружался в умиротворенное состояние и засыпал. Утром, правда, вставал разбитым: всё-таки телек гудел под ухом, не переставая.
Но лучше так, чем в спальне, в давящей тишине, где к нему снова и снова приходит оно.
Когда оно пришло в первый раз, Лев его узнал, хотя никогда не встречал раньше. У него было медицинское название: катаплексия пробуждения. Сонный паралич. Услышав о нём однажды, обязательно узнаешь, когда оно придёт по-настоящему.
Оно приходило в виде нависающей тени, рваной и нечеткой, как дымка, но имела сходства с человеческим силуэтом. Лев мог угадать очертания головы и широких плеч всё, что ниже, он не видел или забывал, когда приходил в себя. Тень не трогала его, только нависала очень близко и Лев чувствовал приступы удушья, словно кто-то давит на горло и на грудь одновременно, не позволяя вдохнуть. Ему казалось, что у тени были невидимые руки и именно они сковывают его в удушающем объятии. Он хотел отбросить эти руки или отползти в сторону, но не мог пошевелиться, потому что был связан по рукам и ногам. Он не видел, что связан, но знал об этом, и ощущал кожей текстуру собственного ремня.
Когда тень погружалась так близко, что почти поглощала его в себя, он вздрагивал и всё проходило. Он открывал глаза и обнаруживал себя в собственной постели несвязанного, но мокрого и липкого от холодного пота.
Тень никогда не приходила в гостиную. Лев решил, что она боится мультиков и Славиного присутствия. Он отчего-то верил, что она, эта тень, чувствует Славу также, как он словно он и правда с ним рядом и поэтому тень не подходит.
Он боролся с тенью два дня: пытался её перетерпеть. На третий она перестала приходить, потому что он перестал засыпать: он начал бояться не тени, а самого сна. Снотворные, даже в больших дозировках, не могли побороть его мозг, сопротивлявшийся засыпанию. Мозг знал: оно опять начнётся. В одну из таких ночей он позвонил Славе, чтобы послушать любимый голос и успокоиться. И ещё пусть это и глупо, утром он в этом себе не признается но он подумал, что если поговорить со Славой в спальне, то тень перестанет туда заходить. Она же боится Славу.