Ваня фыркнул. Лев на него шикнул. Мики растерянно посмотрел на обоих.
В спальне Лев поменял белую футболку на черную, и только тогда задумался: как Слава узнает, что сегодня он отказался от рубашки и брюк? Лев же не психопат (не настолько психопат, как пытается его выставить Слава), он не носит белые рубашки в квартире, и тем более не готовит в них ужин, брызгающий во все стороны с раскаленной сковороды. Когда Слава вернется домой, Лев будет выглядеть для него как обычно, но он должен знать, что вообще-то он сегодня был необычным.
Он подозвал Ваню на кухню и заговорщицки попросил:
- Можешь сказать папе, что я сегодня ходил с тобой в больницу не в рубашке?
- Зачем? не понял мальчик.
Лев, поразмыслив, решил, что просьба странная, как ни крути, а любые выдуманные причины сделают её ещё страннее. Поэтому он назвал настоящую:
- Хочу, чтобы он заметил, как я меняюсь.
Ваня посмотрел на него очень серьёзно, как будто всё понял, но, когда пришёл Слава, сделал всё так, как будто ничего не понял.
В шесть часов вечера, когда щелкнула замком входная дверь, Лев услышал звонкий голос младшего сына из коридора:
- Привет, Слава, - сказал он. Лев просил передать, что сегодня он ходил со мной в больницу не в рубашке О, а что в пакете, ты купил мне что-нибудь? О-о-о, мармеладные мишки!..
Мики, прошмыгнув в гостиную, глянул на Льва с глумливой усмешкой:
- Что, Ваня провалил задание?
- Надо было тебя попросить, - цыкнул Лев.
- Да, я бы сказал, что ты ходил без рубашки.
Конечно, Слава не впечатлился. Сначала он едва сдерживал смех, и у Льва появилась надежда, что этот ребяческий поступок их примирит (каждый раз, когда Лев делал что-то глупое или смешное, Слава смягчался), но потом он, напустив строгости в голос, сообщил, что «смена рубашки на футболку не решит наших проблем».
- Но я пытаюсь
- Ты пытаешься не в ту сторону.
- А в какую надо?
- Я уже говорил.
Когда Слава опустился рядом, на диван, на его лицо упала солнечная полоска света, пробивающаяся через щель в жалюзи. Он сощурил глаза, и Лев заметил, как перламутрово блестят тени на веках и блёстки на щеках. Прижавшись щекой к спинке дивана, он наблюдал за этим целую минуту, прежде чем сказать: - Тебе очень идёт.
Слава хмыкнул, явно не поверив.
- На прошлой неделе это было «гадостью», - напомнил он.
- Да не будь таким злопамятным!
Слава непримиримо посмотрел на Льва.
- Вот поэтому тебе и нужна помощь, - веско заключил он.
Почувствовав, как начинает накаляться обстановка, Лев попытался сменить тему:
- Кстати, насчёт Мики. Не думаю, что ему нужна помощь.
Слава нахмурился:
- Почему?
- Ну, у него появилась девушка. И они целовались. Значит, всё хорошо, да? Разве люди, которых насиловали, продолжают жить как ни в чём ни бывало?
- М-м-м, - скептически протянул Слава. Даже не знаю.
Ничего не становилось лучше. Ни отсутствие рубашки, ни тот факт, что он, как сказал Ваня, «сегодня добрый», ни комплименты макияжу ничто из этого не улучшали их отношения. Что странно, ведь именно таков был список Славиных претензий: рубашки, тирания над семьей и «Это чё?» при взгляде на макияж. Он исправился, а Славины обиды никуда не делись. Когда Лев попросил его вернуться жить в их спальню, он отказался.
- Почему?
- Всё разваливается, - повторил Слава фразу, которую уже говорил на днях. Не хочу, чтобы ты забыл.
- Забудешь тут
Лев, прохаживался по спальне, наблюдая, как Слава забирает из нижнего ящика кровати свои одеяло и подушку. Поймав его взгляд, Слава спросил:
- Ты принял какое-то решение?
- Я ещё думаю, - сдержанно ответил Лев.
- Думай.
За стенкой послышался истошный вопль, затем последовали топот, грохот и Ванины крики, призывающие прийти на помощь.
- Скажите ему!
- Нет, скажите ему!
Они устало переглянулись, как бы спрашивая друг друга: ты или я? Слава, взглядом сказав: «Ладно, я», вышел из спальни.
Вот они единственные объединяющие моменты жизни.
Почти 15 лет. Слава [18]
Бывают такие моменты в жизни, которые застревают в человеческой памяти и становятся неизгладимыми. Ты закрываешь глаза и продолжаешь их видеть. Затыкаешь уши, но продолжаешь слышать. Ты неожиданно сворачиваешь в переулок, а они следуют за тобой.
Слава думал, что это будут ворота. Они будут снова и снова падать перед его глазами, как символ его беспомощности, его попустительского недосмотра, и он никуда от них не скроется. Но они быстро вытеснились, оставив только шлейф воспоминания, только ощущение: он знал, что ворота упали, но спустя каких-то
десять минут уже не мог объясниться с врачами, как именно это случилось: они упали сами по себе? Или Ваня прыгнул? Или прыгнул кто-то из детей? Он не помнил Совершенно не помнил.
Оказалось, самое страшное в катастрофах не момент, когда они случаются, а секунда до. Часы до. День до. Вот что возвращалось к нему в воспоминаниях снова и снова.
За день до падения ворот он наорал на Ваню. Вот прям так наорал, хотя вообще-то по пальцам посчитать, сколько раз он на кого-либо орал. Теперь он думал: оно того не стоило. Перед ужином, когда Ваня должен был выпить свои таблетки, он начал ими баловаться: пытался засунуть одну из пилюль в нос. Слава попросил прекратить, но он продолжал. Слава попросил ещё раз, но от его просьб на Ваню только больше азарту находило: и вот уже вторая пилюля пошла в ход. Слава представил, как они застрянут в его носу, и придётся ехать в больницу, чтобы извлекать таблетки обратно. И тогда он накричал на него, потому что казалось, что накричать будет проще, чем всё бросать и искать детского отоларинголога.