- Пойдём, - вздохнул Слава. Только никому там ничего не говори Обидного.
Лев сначала не понял, с чего он должен начать говорить людям «обидное». Но когда дошли до центра понял. Видимо, под «обидным» Слава подразумевал правду: не говорить женщинам, что они женщины, а мужчинам, что они мужчины.
Он понимал ситуации, когда человек хотя бы старается, вот как Тома он и подстрижен, и одевается соответствующе. Но Рэй это же просто темнокожая женщина с длинными волосами-кудряшками и грудью третьего размера, какого чёрта она это он? Слава бубнил под ухом, чтобы Лев держал себя в руках и не провоцировал ничью гендерную дисфорию, на что тот ответил: - Если третий размер груди не провоцирует ей гендерную дисфорию, неужели у моих слов получится лучше?
- Размер груди не выбирают, - сдержанно ответил Слава.
- Она даже не пытается ничего с этим сделать, не пытается облегчить окружающим её восприятие.
- А должен?
- Должна, - упорно говорил Лев.
А потом к ним подошёл единственный человек в этом цирке, который не выглядел, как клоун: на нём не было ни макияжа, ни блесток на одежде, а местоимения полностью соответствовали его внешнему виду. Это был мужчина среднего роста чуть выше Славы, чуть ниже Льва, но на адекватном подборе одежды его достоинства заканчивались. Лев мысленно окрестил его бледной трепонемой: выбеленный, как мертвец, и глаза мертвецки светлые.
По тому, как тот поздоровался со Славой (на русском!), Лев догадался, что они знакомы.
- Это Лев, мой муж, - представил их Слава. А это Макс - он будто хотел сказать что-то ещё, но добавил только: - Просто Макс.
- Привет, Лев, - с непонятным вздохом сказал Макс. Наслышан о тебе.
Лев, глянув на Славу с прищуром, ответил:
- А я о тебе нет.
- Слава просто рассказывал, что у него есть муж, - поспешно пояснил Макс.
Льву не понравилось, что Слава когда-то там с чего-то вдруг общался с этим Максом и даже рассказывал об их семье, но Лев всё равно ощутил ту странную, родственную близость с Максом. «Близость по признаку нормальности» - назвал он её в своей голове. Ему даже захотелось спросить: «Слушай, а чё ты тут забыл? Ты вроде ничего».
Он почти так и сделал, когда Слава отошел к кулеру
с водой:
- А зачем ты сюда приходишь?
Макс, кажется, удивился.
- Мне здесь нравится.
- Но тут все какие-то - Лев замялся. Крашенные.
- Не все, - покачал головой Макс. Вон, Крис, например, не крашенный.
Он кивнул Льву за спину и, обернувшись, тот вправду увидел обыкновенного с виду мужчину. Но только с виду. Крис общался в компании двух девушек и, стоило ему открыть рот или начать жестикулировать, как из него вырывался самый настоящий ультрагей жеманный, громкий, эпатажный.
Поморщившись, Лев снова повернулся к Максу:
- Он же манерный.
Макс, улыбнувшись одними уголками губ, произнёс:
- Но ты тоже
Лев опешил. Ничего оскорбительней в свой адрес он ещё не слышал. Ладно, пускай ему говорили, что он «педик», «голубой», «насильник», «психопат» это хотя бы было правдой. Ну, не прям правдой, но имело под собой какие-то основания. Но манерный?..
Прочитав негодование во взгляде Льва, Макс пояснил:
- Ты чуть-чуть манерный. Слегка тянешь «а» в некоторых словах, например, «кра-а-ашенные». И ещё микродвижения мимики
Слава, вернувшись со стаканчиком воды, поинтересовался:
- О чём речь?
Лев, вскользь глянув на мужа, процедил:
- Твой друг назвал меня манерным.
- Но это же не что-то плохое, - принялся оправдываться Макс. Просто особенности речи и движений
- У меня нет таких особенностей, - оборвал его Лев.
Макс продолжал:
- Вот, «особенностей», - Макс, по всей видимости, повторил манеру Льва разговаривать. Получилось и вправду несколько странно, с придыханием, но Лев был уверен, что говорит не так. - Ты будто делаешь несколько ударений в слове.
Слава закатил глаза:
- О господи, зачем ты ему рассказал
Лев возмутился:
- Хочешь сказать, это правда?
Вместо «да» или нет» парни почти хором ответили:
- Ну, это же не плохо!
- Ясно, - растерянно произнес Лев и перевёл взгляд на Славу. А ты манерный?
Тот, отпив водички, пожал плечами.
- Не знаю. Мне всё равно.
- Скажи «крашеный».
- Крашеный.
Лев цыкнул:
- Не манерный.
До конца этой странной гейско-трансовой встречи он внутренне отслеживал, как произносит слова, и старался говорить быстро, коротко, емко, не растягивая гласные и не добавляя ненужного интонирования. По всей видимости, нужное интонирование тоже пропало, потому что в какой-то момент Слава, подойдя к нему сзади, обнял за плечи и, чмокнув в щеку, рассмеялся и попросил: - Расслабься уже. Какая вообще разница?
Лев сделал ровно наоборот: напрягся. Этот жест, такой теплый, такой интимный, показался ему вырванным из какой-то другой жизни: будто посреди фильма ужаса неожиданно вставили кадр из романтической мелодрамы.
Он прижался к Славе, ловя момент: нужно успеть прочувствовать от этого объятия всё, пока тот не вспомнил, что они находятся в самой долгой, самой холодной ссоре в их отношениях, и не отпрянул.
Ощутив, как Славины руки медленно покидают его плечи, Лев хотел было в отчаянии обернуться, остановить Славу поцелуем, заставить его замереть на месте.