«И прости за вечер. Кое-что случилось, и я не смог вырваться. Это моя вина. В моей жизни в последнее время многое происходит, и я не хочу усложнять ее еще больше, так что думаю, нам пока лучше не встречаться. Прошу, не думай, что я отношусь к тебе с прохладцей. Я говорю искренне. Скоро спишемся. Целую, Тони».
Не может быть, чтобы сообщение не было связано со взломом. Слишком большое совпадение, а я в них не верю. Через несколько минут после того, как кто-то пробрался ко мне в квартиру, я получаю сообщение от человека, который может быть моим покойным мужем. Подозрительно, почему он написал мне именно сейчас? К чему это все? Может, он пытается сказать мне что-то, а я слишком глупа, чтобы понять? Кроме упоминания моей квартиры, есть еще кое-что. «С прохладцей» наталкивает меня на воспоминания о Лило Лил в ее ужасном топе с открытыми плечами, в котором ей явно было прохладно. Они познакомились в ту ночь, когда Маркус исчез в море. Я не сразу пишу ответ, но в итоге формулирую нечто простое, чтобы себя не выдать.
«Очень жаль, что мы не можем встретиться лично. Я знаю, какой сложной порой бывает жизнь, и она может стать чуть легче, если поговорить с кем-то. Не пропадай. Я делаю глубокий вдох. И кстати, откуда ты знаешь, что я живу в квартире?»
Ответа нет, и мне хочется позвонить Джиму, вдруг он поймет, что происходит, но, посмотрев на часы, я оставляю эту идею. Три ночи. Не стоит будить бедного Джима посреди ночи, вдруг он в постели с другой женщиной. Интересно, когда я начала называть его «бедный Джим»? До, во время или после нашего развода? Джим настолько жизнерадостен, насколько это возможно. Он никогда не драматизирует и не склонен к романтическим жестам. Спокойно и без лишних слов он справляется со всем, что подкидывает ему судьба. И если когда-то я свысока смотрела на это его качество, считая мужа скучным, то теперь я им восхищаюсь. Он был моей опорой, а я не ценила его силу. Я вечно принимала все как должное, как говорила мне Гейл. И теперь осознаю, что она была права.
Джиму звонить слишком поздно, а подруге нет. Я печатаю ей длинное подробное сообщение, полное деталей, рассказываю про несостоявшееся свидание, визит Джима, взлом и последнее сообщение Тони Фортина. Но, к моему удивлению, она тоже не отвечает. Не в правилах Гейл игнорировать сообщения, в какое бы время они ни поступили. Я стараюсь не обижаться. Может, она спит и выключила телефон, хотя Гейл никогда так не делает, ее айфон это вся ее жизнь, и она постоянно гоняется за новой моделью и достает меня рассказами о функциях, которые он поддерживает.
Мне кажется, что все меня бросили, хотя именно это я сделала три с половиной года назад со своей семьей. И я спрашиваю себя, зачем я пишу Гейл, хотя следовало бы позвонить в службу спасения, но я слишком боюсь это делать. Ко мне в квартиру вломились, ради всего святого! В мою серую, убогую квартиру, в которой нет ничего привлекательного, но это была моя гавань, в которой было спокойно, а теперь нет, и мне так сильно хочется домой, как никогда раньше. В мою постель, которую я делила с Джимом и которая казалась мне самым безопасным местом на земле.
Но я не могу позвонить в полицию, ведь если взлом имеет какое-то отношение к Маркусу, то нам с ним обоим есть что скрывать, и я не могу вовлекать их. И, чем больше я об этом думаю, тем меньше мне хочется рассказывать обо всем Джиму, ведь знаю, он будет настаивать на том, чтобы я позвонила в полицию. Он может быть упорным, когда ему что-то нужно, а я не намерена ставить себя в неловкое положение или вызывать его подозрения. В конце концов я решаю поговорить с Гейл, сделать вид, будто все это мне приснилось и я все выдумала. Ведь последнее, чего мне хочется, это чтобы она проболталась Джиму.
Глава 11
не успела. Выйдя наружу с тяжелой дорожной сумкой и мокрыми после душа волосами, я с удивлением замечаю самый примечательный на дороге бледно-голубой туристический фургон «Фольксваген».
Черт возьми, Джим. Откуда у тебя туристический фургон?
Мой проект, которым я занимался последние двенадцать месяцев, или как-то так, с гордостью произносит Джим, пока я запрыгиваю на переднее сиденье, бросаю дорожную сумку в дальний угол и пристегиваюсь.
Джим проводит рукой по рулевому колесу.
Ты же знаешь, как я люблю переделывать вещи.
Ты сам это сделал? удивленно спрашиваю я, оглядывая великолепно перетянутый винтажный салон, отделанный кремовой кожей и облицованный дубовым шпоном. Боже, тут есть все, что нужно, выдыхаю я, оборачиваясь, чтобы рассмотреть обновку. Даже кухонная раковина. Здесь и правда есть все: выдвижная кровать, стол, холодильник, плита и все такое.
Она еще не совсем готова к своему первому путешествию, но
И куда ты собрался?
Думал про Францию или Испанию. Провести там несколько летних месяцев, посмотреть мир.
Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Джим заводит мотор и выезжает на дорогу, а я закипаю внутри. Годами он отказывался ездить на летние каникулы куда-либо, кроме Ханстантона в Норфолке. Один и тот же кэмпинг, одни и те же виды. Домик номер двадцать три, я до сих пор помню, словно это было вчера. Джим ненавидел летать, ему не нравилась иностранная кухня и иностранцы тоже, если уж на то пошло, хотя он никогда в этом не признается, и это сводило меня с ума. Ради девочек я притворялась, что мне нравится серое, грязное побережье Северного моря, ветреные пляжи, теплое пиво и мороженое с кусками льда внутри. Еще эти жуткие вечерние шоу в клубе. Джим, с миксом пива и лимонада в руке, ухахатывался над сексистскими шутками стендаперов, а я, дико извиняясь, выпроваживала из зала детей, чтобы поскорее отвести их в наш автофургон и уложить спать пораньше в надежде выкроить пару свободных часов в одиночестве.