Вова разрывается меж двух работ, совмещая частную практику с государственной. Вот такой он фанатик.
Я все понимаю, Вов.
Так досадно, что у меня не получилось приехать к открытию.
Брось, отмахиваюсь. Сколько их еще будет, этих выставок. Самое главное, что ты приехал после.
Я спешил как мог, улыбается мне.
Не стоило, Володь, правда. Лучше бы поехал домой, отоспался.
Выходим из галереи. Я ставлю помещение на сигнализацию, запираю дверь.
Ты посмотри, какие свиньи! Вроде центр города, а гопников ничего не останавливает, все равно бардак разводят.
Он поднимает картонный стаканчик с подоконника окна моей галереи и выбрасывает его в урну неподалеку.
Всю дорогу до дома Вовы обсуждаем выставку. Он паркуется у своего многоквартирного дома, обходит машину, помогает мне выбраться, берет за руку и ведет за собой. В лифте набрасывается на меня с поцелуем, горячо шепча:
Не могу больше ждать, Тамилочка. Как же я скучал по тебе.
Вваливаемся в квартиру, спешно раздеваемся, привычно идем к кровати. Горячие поцелуи, нежные касания, ласковые слова и мы падаем на спину, тяжело дышим. Все заканчивается так быстро, что я даже не успеваю это понять.
Володя спешит в душ.
Ванная свободна, беги, чмокает меня в висок.
Я нехотя поднимаюсь, иду в душ. Становлюсь под теплые капли. Ловлю себя на мысли, что хочется другого. Настоящей близости, а не отточенной механики. Чтобы нежиться в кровати, зацеловывая любимого до красных пятен, чтобы мыться вместе, параллельно распаляя друг друга еще больше, заводя, выжимая. Чтобы несдерживаемые стоны и мушки перед глазами.
Опускаю руку, ласкаю себя, потому что с Вовой не вышло. Он устает, выматывается на работе, я больше чем уверена, он даже не заметил, что я так и не получила удовлетворения.
Когда я возвращаюсь в спальню, Вова уже спит, раскинувшись на кровати звездой.
Переминаюсь с ноги на ногу, как гостья которой вроде как больше не рады. Одеваюсь и выхожу на улицу, под жаркий и липкий августовский ветер.
Сажусь на лавочку, поднимаю голову и смотрю в ночное небо, усыпанное звездами. Красиво.
Достаю телефон. Хочется с кем-то поговорить по душам. Набираю номер Веры. Знаю, что она убирает звук на телефоне на ночь, но все равно звоню. Как и было ожидаемо, никто не берет трубку.
Возле контакта Веры телефон Германа. Взгляд цепляется за имя бывшего. Поднимаю палец над ним, но одергиваю себя.
Зачем? Что за глупая выходка?
Сижу так какое-то
время, а после вызываю такси и еду домой, к дочери. Она, естественно, еще спит в такую рань, но это даже к лучшему. Я снова принимаю душ, переодеваюсь в пижаму и сразу валюсь в кровать.
Кондиционер холодит пространство, и я съеживаюсь от холода, натягиваю на себя одеяло, укрываясь по самый нос.
В голове почему-то много мыслей. Я вспоминаю Всеслава, который пытался пригласить меня на свидание, скандал, который устроила Инесса, взгляд Германа. Их скорый отъезд и то, что я останусь одна.
Понятно, что это всего на три недели, но все-таки мне как-то не по себе от этого.
Целый день мы проводим с Эми. Сначала едем в торговый центр и ходим по магазинам, докупая то, чего не хватает девочке, потом дальше к моим родителям на ужин.
Эмилия, нужно есть нормально! Вот поедешь во Францию, а французы знаешь, какие педанты? Засмеют тебя за то, что не умеешь использовать нож во время еды, возмущается моя мама.
Эми все умеет, просто иногда она забивает на это. Или тупо бунтует.
Бабулечка, я все-все умею! Даже отличить вилку для лобстеров от вилки для улиток! Как раз пригодится мне во Франции!
Не люблю улиток, мама кривится, а мы с Эми смеемся.
Лучше расскажи, кто еще с вами поедет и какая программа? интересуется моя мама.
Программа максимум! А поеду с папой и Инессой, Эми кривится.
Дочь!
Мам! в тон мне отвечает она. Поверь, ее тошнит от меня ничуть не меньше, чем меня от нее. Это взаимно!
Эмилия, ты становишься маленькой хамкой, делает ей замечание моя мама.
Дочка неожиданно серьезнеет, перестает дурачиться.
Если бы она нормально со мной общалась, я бы слова плохого о ней не сказала. Со мной даже дружить не надо, нужно просто обращаться по-человечески. А если она в открытую показывает мне, что я ей как кость в горле, то пусть готовится к тому, что я буду делать так же в ответ.
Отрезаю мясо и кладу кусок в рот, медленно пережевываю, размышляя, как бы потактичнее поднять эту тему с Германом. В принципе, мы уже неоднократно обсуждали напряженные отношения между Эми и Инессой, но все как-то не можем прийти к нейтралитету.
Вообще, я хочу, чтобы мама с папой снова сошлись.
Кусок встает поперек горла, и я начинаю неистово кашлять. Папа давится водой и плюется ею.
Да что происходит? вопит мама.
Эми хлопает меня по спине, а папа вытирает мокрые усы.
Я вот тоже не прочь узнать, что тут происходит! говорю возмущенно и смотрю в глаза дочери.
А что?! она ведет плечом. Я люблю и маму, и папу. Это нормально, когда ребенок хочет, чтобы родители были вместе.
Мама вздыхает и делает большой глоток из бокала, смотрит на меня устало:
Не ты одна, Эми, этого хочешь.
Мам! вскрикиваю неожиданно громко. Ну ты-то куда?! Зачем потакаешь Эмилии? У нас с Германом нормальные дружеские отношения, всех все устраивает. У него есть женщина, я тоже не одна. К чему вы сейчас ворошите прошлое?