Мадам Кефир явилась уже на закате.
Заперев магазин, я сидела на веранде у госпожи Барбары, которая позвала меня на охлажденную со́бу . Заходить
к ней вечером мне доводилось редко, но на этот раз у нее, похоже, отменилось очередное свидание, «взамен» которого она и решила позвать меня. Услыхав чей-то голос со стороны «Канцтоваров Цубаки», я выглянула наружу и меж веток камелии различила миниатюрную женскую фигурку.
На пришедшей была форма для гольфа, и о том, что это Мадам Кефир, я догадалась по ее носочкам темно-синим в белый горошек. «Как же она играет в гольф? Или нога уже не болит?» удивилась я, но решила не спрашивать.
Добрый вечер! сказала я, подходя к Мадам Кефир со спины. Вздрогнув от удивления, она обернулась. На обочине, в трех шагах от нее, громоздился ярко-красный BMW. Видимо, от солнцезащитного крема ее лицо белело в надвигавшихся сумерках, будто лишенное всякого тела.
Я проезжала мимо, сообщила Мадам Кефир. Но готова оплатить выполненный заказ. Мы могли бы сейчас рассчитаться?
Что ж, подумала я. Магазин, конечно, уже закрыт. Но не прогонять же клиента, заглянувшего сюда специально, да еще с такой целью!
Заскочив в дом с черного хода, я отперла входную дверь изнутри и с поклоном пригласила Мадам Кефир к прилавку.
Очень вам признательна! сказала она, входя. Вы меня просто спасли. Госпожа Сунада специально звонила, чтобы поблагодарить. Сказала: «Какое тонкое, душевное послание!» И даже расплакалась! с гордостью подчеркнула Мадам Кефир.
Серьезно? Я очень рада! сказала я. Мысль о том, что мои старания кому-то пригодились, и правда радовала мне сердце.
Можно увидеть счет? уточнила Мадам Кефир.
Да, конечно!
Выдвинув ящик стола, я достала конверт со счетом, выписанным на ее имя.
Вот, прошу вас
Мадам Кефир открыла конверт, развернула листок, и тут из ее горла вырвался нечеловеческий крик. «Неужто переборщила?» внутренне сжалась я.
Так дешево?! воскликнула она возмущенно. И, раскрыв роскошный кожаный бумажник, выложила на стол десятитысячную банкноту . Свеженькую, только что отпечатанную.
Сдачу оставьте себе, проговорила она небрежно, пододвигая деньги ко мне. И, заметив мою растерянность, добавила нечто странное: В том, что теперь я могу себе это позволить, огромная заслуга вашей матушки.
Тут я запуталась окончательно. Ни одной женщины, которую можно назвать моей «матушкой», я в жизни не помнила, хоть убей.
Теперь уже смутилась она.
Я о той госпоже, что всегда здесь была пояснила она в затянувшейся паузе. Ведь она ваша мать? Или я ошибаюсь?
Это моя Наставница. Скорее уж, соответствует бабушке, ответила я, подчеркивая глагол.
Сама я полжизни провела в заблуждении, считая Наставницу своей бабкой. Чего уж тут ожидать от других!
Когда-то она написала за меня письмо, которое поразило моего мужа в самое сердце! И связало нас с ним на всю жизнь
Что на это сказать, я не представляла.
А! То есть вы и не знали? удивилась она.
Впрочем, кое-что я все-таки уяснила.
Значит, тогда вы и поняли, что здесь пишут письма?
О да! Я тогда жила в Коцубо́ , частенько сюда заглядывала Ваша ма э-э, простите, ваша бабушка была знаменита на весь Сёна́н! Давно уже собиралась заглянуть к ней, поблагодарить, да все как-то не до того было А как узнала про бедного Конноскэ, тут же о ней вспомнила! Надо бы заглянуть, думаю, к ее светлости. Может, напишет для меня соболезнование? Смотрю а вместо нее уже юная принцесса! Ну, я, конечно, удивилась сперва Но ведь написала же, да как здорово! Внучке своей рассказываю, так она сразу глазки таращит: что же там за магазинчик «Цубаки» такой? И мигом смотреть побежала! Ну и дела
Вот оно что, осенило меня. Так вот кого мне так явно напоминала малявочка, что забегала в обед!
Я ей говорю: не будь той бабушки, тебя бы и самой на свете не было! А она любопытная. Сразу все сама увидеть хочет! Вы уж на нее не серчайте
Но тут за окошком просигналил автомобильный клаксон. Ее BMW, загородив пол-улицы, не давал проехать почтовому фургону.
Ох! Совсем заболталась, простите неба ради! Ну все, я побежала
Мадам Кефир вскочила и, уже не приволакивая ногу, вылетела из магазинчика.
Извиваясь в поклонах и извинениях, она с резкого старта газанула задом и тут же скрылась из глаз. Оставив после себя только глубокую ночь.
Однажды я устроила Наставнице бунт. Давно, еще первоклашкой.
Но это же притворство! закричала я, больше не в силах сдерживаться. Ведь это же полная чушь и вранье!
До той минуты я исправно выполняла все, что она говорила. Это был мой первый протест.
Можешь считать это притворством, дело твое, пожала плечами Наставница. Только не забывай, что на свете много людей, которые очень хотят кому-нибудь написать, да не могут. С древних времен мы существуем, как Воины Тени, которых не замечают при свете дня. Но они несут свою службу на пользу людям, а люди благодарят их чем могут, и этим они живут