Кое-как собрали разбросанное под насыпью жалкое барахло. Рассадили переселенцев в тамбуре, чтобы довезти их до города. Мышецкий протянул бабе помятый самовар:
Держи, чай пить будешь в Сибири меня вспомнишь Было что-то очень печальное во всей этой истории. Сергей Яковлевич в возбуждении раскурил папиросу. Пшездзецкий сказал ему предупреждающе:
Остерегайтесь переселенцев. Эта саранча облюбовала для продвижения себе как раз просторы Уренской губернии и выжирает вокруг себя все живое А после них запустение, холера, умножение нищеты, рвань!
Это же люди, слабо отозвался Мышецкий. Они говорят на языке, на котором говорю и я Русский мужик так устроен, что всегда мечтает найти свое Эльдорадо!
Близнецы фон Гувениусы, уже в котелках и с тросточками, появились в коридоре, сразу завоняв его дешевым фиксатуаром.
А кто эти молодые люди? насторожился Пшездзецкий.
Сергей Яковлевич стыдливо признался:
Это родственники моей жены. Курляндские дворяне. Окончили Юрьевский университет Поверьте: никаких синекур для них я подыскивать в Уренске не буду.
Хорошо, сказал Пшездзецкий. А вот и город Вот мы и в Уренске!
И сразу полетела за окном вагона, краснея битым кирпичом, глухая острожная стена, и только щелкали и щелкали стрелки
Города так никто и не увидел.
Благодарю, Витольд Брониславович.
Мышецкий одернул сюртук, раздвинул жиденькие портьеры:
Вице-губернатор, надворный советник Рад представиться вашему превосходительству!
Приехали? Садитесь, князь
Сенатор Мясоедов стоял посреди комнаты, наклонив голову и расставив ноги на вытертом ковре, давно потерявшем очертания узора. Это был пожилой человек: острый взгляд, лицо без улыбки, широкий, энергичный жест.
Мышецкий заметил торчащие из-под стола старческие гамаши, скинутые в последнюю минуту, и раскрытый рояль с разложенными на нем нотами. В углу перед иконой трепетно вздрагивал огонек лампадки
Благодарю вас, он опустился в кресло. Мясоедов, садясь напротив, протянул руку и свел жесткие пальцы на колене Мышецкого это был дружеский жест приязни и одобрения.
Ну, князь, начал сенатор, я не думал, что вы так еще молоды. И это очень хорошо, ибо стариков здесь не нужно Витольд Брониславович, окликнул он, не вставая, распорядитесь насчет чаю!
Они пили чай и беседовали.
Я вынужден был прожить здесь анахоретом, рассказал Мясоедов. Принимать людей почти невозможно, ибо любой неосторожный шаг в Петербурге могут истолковать как проявление излишнего либерализма. К тому же существует опасность нарваться на предложение взятки Но вас я дожидался специально, чтобы поставить в известность относительно некоторых обстоятельств!
Я вас слушаю, Николай Алексеевич
Законность и правосудие, продолжал старый сенатор, находятся здесь лишь в зачаточном состоянии. Что же касается аборигенов, населяющих южные просторы края, то у них вовсе отсутствует правовое начало и суд вершится по дикому степному произволу. Детей отдают в рабство, женщин на растление. Здешние публичные дома наполнены киргизками и калмычками
Каково же спасение? спросил Мышецкий.
Я тоже думал об этом Но, понимаете, князь, выдвижение разумной законности снизу нежелательно, а сверху ошибочно. Какой-то заколдованный круг! Однако вам предстоит очень многое взять на свою ответственность и рассудить самолично, как вы сочтете нужным
Простите, перебил его Сергей Яковлевич. Я думаю, что юридическая объемность моих прав, как начальника, будет в этом краю гораздо больше, нежели в европейских губерниях, где законность лучше налажена?
Пожалуй, что да!
Но, в таком случае, поддержит ли Петербург мои начинания при условии, что я буду стремиться исключительно к благим мерам?
Мясоедов покряхтел, взъерошил мохнатые брови.
Несомненно! заявил он. Ревизия, проведенная мною, уже достаточно вскрыла ту мерзость и запустение, каковые обнаружились в Уренской губернии. Доклад у меня готов, и, надеюсь, он произведет нужное действие Я не берусь отвечать за ваше министерство, но сенат, мне думается, согласится развязать вам руки в благих начинаниях!
Очень хорошо, улыбнулся Мышецкий, порозовев. Мясоедов раскрыл портфель, долго копался в его недрах, наполовину заполненных нотными листами.
У меня заготовлен для вас один брульон, сказал он. Так лишь, скороспелые наметки Перечень людей, виновность которых ревизией не обоснована, но она предположительна! То, что плевелы надлежит выдирать с корнем, этому, князь, вас учить не нужно. Вы и сами знаете
Сергей Яковлевич кивнул и спросил откровенно:
Позволено ли будет мне применить по отношению явно непригодных чиновников статью восемьсот тридцать восьмую? Параграф статьи третий!
Мясоедов встал и, подойдя к иконе, поправил пляшущий огонек лампадки. Заодно и бормотнул молитву. Вернулся обратно к столу, сел.
Я не сторонник «третьего пункта» , высказался он. Ибо в нем кроется оправдание самодурства. Но положение в губернии исключительное, и либеральничать не советую. Действуйте без колебаний!
Николай Алексеевич, предупредил его Мышецкий, не подскажете ли вы, на кого я могу опереться в губернии?