Славная у нас сегодня добыча! радовались они и смеялись. Быстрая! Хороша девица!
Тут, повинуясь неслышному приказу, гончие расступились, и загонщики раздались в стороны, давая дорогу одному из всадников, по всему видно предводителю. Конь его ослепительно белый, с мерцающей во мраке шкурой, нервно встряхивал гривой, переступал точёными ногами. И плащ на мужчине был другой, не как на прочих; непроглядно-чёрный, но мерцающий отдельными бликами, словно ночное небо над головой.
Мюрин вскинула взгляд на лицо воина, но в неверном свете немногое удалось различить кожа светлая, волосы тёмные. Он наклонился ниже, оперся локтем на конскую холку.
А знаешь ли ты, красавица, что сегодня за ночь? И знаешь ли, что нельзя в такую ночь выходить из дома, а надлежит пировать и праздновать?
В глубоком сильном голосе воина звучала насмешка, а в волосах что-то блеснуло. Словно бы тиара?.. Но нет, почудилось.
Странными были эти всадники и их гончие. Мюрин ясно видела, что перед ней человек, не сид и не фомор, но отчего им самим не сиделось дома в такую ночь?..
Украдкой, под складками плаща, она достала из рукава тонкий нож, не замеченный желтобородыми чужаками. Из огня да в полымя, вот на что походил итог её бегства. Недобрые эти всадники. Странные.
То мои дела, путник! От волнения голос прозвучал звонко, но и то хорошо, что не сорвался, не пропал вовсе. Поезжал бы домой, к жене и детям, да поторапливался, пока разбойники из сида ваш след не нашли
Слова потонули в громовом мужском хохоте. Даже псы залаяли звонко, подскуливая, словно тоже смеялись.
И куда же ты путь держишь, красавица?
А мы проводим, мало ли кто по дороге встретится! со смехом поддержал кто-то сзади.
И голос его прозвучал так, что Мюрин не смогла не обернуться. Глубокий, переливчатый, сладкий яд с мёдом.
Нечеловеческий голос, вот что. И сам говоривший оказался не человеком. Невысокий, со светлыми кудрями и без бороды, он широко улыбался. Почудилось зубы у него были острые, треугольные, мелкие, словно щучьи. Мюрин невольно отпрянула: прежде сидов вблизи она не видела, пусть и шла теперь к ним.
Она не подумала, что позади, совсем близко, стоит конь первого заговорившего мужчины. И когда сильные руки вдруг схватили её под мышки, дёрнули вверх, девушка не сдержала испуганного вскрика, а после замаха ножа, который сжимала в ладони.
Глупый это был удар, неловкий, и лишь по случайности мог бы причинить вред, но воин оказался проворен и внимателен. Острое лезвие лишь едва чиркнуло по плечу, вспоров плащ и рубаху под ним, а там пальцы мужчины сжали тонкие запястья, и как ни старалась Мюрин удержать оружие не сумела. Нож пронзительно, звонко, серебром по серебру, ударился о камни.
Без труда удерживая руки девушки, воин устроил добычу на своих коленях удобнее, прижал надёжнее. Она попыталась вывернуться, выскользнуть змеёй, но куда там! Только крепче сжались тиски объятий, так что и дышать стало трудно.
Что там, Фер Фи? спросил воин, невозмутимый, словно каменный истукан, будто не в его руках сейчас отчаянно, изо всех сил билась Мюрин, пытаясь обрести свободу.
Железо, брезгливо ответил сид, который не сошёл с седла, но свесился до самого брюха лошади, невесть как продолжая удерживаться в стременах. Зубастая щучка попалась, усмехнулся, вернувшись в седло.
Пусти! Мюрин снова дёрнулась.
Уверена? Вопрос прозвучал насмешкой.
Когда, как это случилось девушка не поняла и не заметила. Вот только что они стояли на дороге, а теперь кони летят во весь опор, и гончие под их ногами стелются, и не по дороге вовсе по-над вершинами деревьев. Мюрин испуганно ахнула и замерла, боясь шелохнуться. Тиски чужих рук тут же ослабли, пусть и не пропали вовсе; теперь её не удерживали придерживали, и она через мгновение вцепилась в одежду на груди воина.
Так куда ты держишь путь, красавица? невозмутимо продолжил разговор мужчина. И как твоё имя?
Нетрудно ответить. Я Мюрин из Мак-Мирнов, что в Теркайле, ответила она, преодолевая робость. Я шла в Сид Фемен, чтобы просить помощи.
Помощи? В Сид Фемен? неподдельно изумился он. Что за несчастье повело тебя туда? Неужто жених обманул? Или подружки...
Нет у меня жениха. И подружек больше нет, зло оборвала его Мюрин. Сердце обожгло поутихшей было болью, вытравило из груди страх и сомнения. Смерть пришла из-за моря, желтобородые всадники, которым нет числа, и Теркайла больше нет.
И чего хочешь ты от короля Нуаду по-прозвищу Аргатлам?
Смерть за смерть. Погибели для чужаков.
Горячее сердце у тебя, Мюрин. Жжётся, вымолвил он непонятно не то похвалил, не то насмехался.
Не ты ли сам Нуаду, коли так выспрашиваешь?
Моё имя Конн, назвался всадник, но ни отца не упомянул, ни рода, а вместо этого спросил мягко: Замёрзла, воинственная Мюрин?
Только теперь она поняла, что хоть конь и скользит плавно, словно в штиль по морской глади, и говорить выходит легко, но ветер хлещет в лицо студёный, яростный, и не только руки без перчаток замёрзли, но и сквозь плащ пробирает холодом.
Девушка неуверенно кивнула, и Конн укрыл её полами своего плаща, теснее прижав к груди. Кем бы ни был он, а по-прежнему ощущался человеком из плоти и крови, и Мюрин не стала противиться, тем более необычный плащ его окутал мягким невесомым пухом, и вмиг стало тепло. А в следующее мгновение её вдруг потянуло в сон от внезапного тепла ли, или от неожиданной уверенности, что всё идёт правильно и так, как должно.