Перед тем как забраться на ящик, Александр отдал леди Сесилии некий приказ, и она отошла к соседнему фонарю у стены здания. Неловкими, неестественными движениями она доставала из корзинки что-то маленькое и белое и выдавала каждому, кто останавливался послушать речь Финча.
Подумать только! Джодди ведь говорил, что в ее корзинке лежали «бумаги».
Но это были не газеты, а листовки. Листовки союза работников или подобной организации подстрекателей.
Вокруг чернобородого оратора собралось уже довольно много слушателей, правда женщин среди них я почти не заметила. Однако никто бы не удивился, если бы проходящая мимо сестра милосердия тоже остановилась его послушать, верно?
Я взвесила все «за» и «против» и решила рискнуть.
Стараясь не спешить, но ступать уверенно, я приблизилась к достопочтенной Сесилии.
...опиум для народа! вещал бородатый Финч со своей «трибуны». Это ясно по известной детской песенке английских аристократов: «Всех существ на свете создал Господь Бог. И лорд богатый в замке, и нищий без сапог, великие, ничтожные, все Его творения, и всем, большим и малым, он дал свои владения»! Добрый господин Бог якобы постановил, что три четверти населения должны жить в бедности и работать до изнеможения, пока не сойдут с ума от голода и не исхудают до костей, а остальные избранные наслаждаться жизнью, пока слуги по пять раз на дню переодевают их в разные наряды!
Сложно было не восхититься его четкой и пылкой речью. Он был прекрасным оратором. И я не могла не согласиться со многим из того, о чем он говорил. Кто бы мог подумать, что этот человек способен на ужасные поступки, в которых я его подозревала?!
Однако можно говорить правду и при этом быть злодеем.
Я посмотрела на достопочтенную Сесилию.
Несколько слушателей из задних рядом обернулись на сестру милосердия в черном балахоне, но большинство не отрывали взгляда от Финча кто благоговейного, а кто изумленного. Что до самого Финча он был так поглощен своей речью, что, я надеялась, не заметил присоединившейся к толпе монашки. А даже если и заметил, то вряд ли вспомнил о первой
нашей встрече, от которой у меня остались самые неприятные воспоминания.
Девушка с корзинкой стояла тихо и неподвижно, такая же неприметная, как падающая на землю сажа. Я прошла прямо перед ее носом, и лишь тогда она вяло протянула мне листовку.
Этой ночью сестра улиц должна была заговорить в первый и, вероятно, последний раз.
Достопочтенная Сесилия, прошептала я, забирая бумажку.
Она на меня даже не посмотрела.
Достопочтенная Сесилия! Я говорила тихо, но прямо ей на ухо. Наверняка она меня услышала.
Но никак не отреагировала. Не моргнула, не вздрогнула, не подняла взгляд.
Дважды мы выходили на мирную демонстрацию, на что имеем законное право, вещал Александр Финч. Дважды маршировали по Трафальгарской площади под знаменами наших гильдий, взывая к жителям Вест-Энда. Полицейские поколотили нас дубинками. Мы ушли, окровавленные и побежденные, и вот что сказал один из членов парламента: «Это дурной вкус смущать своей омерзительной бедностью богатые и торговые районы города. Лучше бы они сдохли от голода в канаве».
Народ уже заполнял всю улицу от тротуара до тротуара, но ни один из слушателей ни на что не обращал внимания кроме как на чернобородого оратора. Яростный взгляд серебристых глаз Александра Финча скользил по толпе, от человека к человеку, и его аудитория стояла словно зачарованная, словно...
Я больше не могла этого отрицать.
...загипнотизированная.
Как леди Сесилия.
Глава пятнадцатая
Ни за что бы в него не поверила, если бы не увидела своими глазами.
Финч при мне применил его на достопочтенной Сесилии. Я заметила его причудливые жесты и пытливый взгляд, когда он разговаривал с ней у ночлежки. О чем-то подобном и рассказывала миссис Бэйли. И вот леди Сесилия стояла на углу улицы безвольная, как будто безжизненная, в обносках, вынужденная раздавать листовки анархистов, забыв о голоде.
От одного взгляда на нее мне хотелось кричать. Я отчаянно желала ей помочь, освободить от гипноза, спасти... Но как?
Позвать констебля? Но исчезновение леди Сесилии держали в секрете, и констебль не поверит, что это она.
Побежать к леди Теодоре, обо всем рассказать и воспользоваться ее влиянием? Но на это уйдет много часов, если не целые сутки. Кто знает, что может случиться за это время с леди Сесилией!
Пусть напускают на нас свою империалистическую полицию! кричал ее похититель завороженной толпе. Пусть устроят второе Кровавое воскресенье! Мы выкрасим флаги в цвет наших изуродованных голов! Покажем им красные флаги революции!
Слушатели бросали в воздух потрепанные кепки и громко вопили, поддерживая своего нового мессию.
Но я-то знала, что под черным париком и накладной бородой скрывается не герой рабочего класса, а лицемер.
Александр Финч был обманщиком. Сыном богатого лавочника.
Он купался во внимании очарованной толпы. Очевидно, ему нравилась власть.
Я боялась повернуться спиной к леди Сесилии, боялась ее упустить. Нет, я должна увести ее от Александра Финча сейчас. Немедленно.
Но как? Снять гипноз? Для этого, если мне не изменяет память, требовалось повторить необходимые пассы в обратном порядке, а у меня это вряд ли бы получилось. Схватить девочку и забрать ее силой? Но тогда меня обвинили бы в похищении, потому что она наверняка стала бы сопротивляться и попыталась бы вырваться. Леди Сесилия только выглядела нежной, как голубок, когда стояла на углу с корзинкой, опустив взгляд в землю, но я знала, что у нее есть иная сторона, не мутно-пастельная, а смелая, угольно-темная...