Поразительный человек этот Никхилеш! Он хорошо видит, что в его доме собирается гроза. Так почему же он не схватит меня за шиворот и не выбросит вон? Я знаю, он ждет, чтобы ему посоветовала сделать это Бимола, но, если она ему скажет, что их брак ошибка, он склонит голову и покорно согласится с ней. Он не в состояния понять, что самая большая ошибка это признание своих ошибок. Идеализм расслабляет человека, и Никхил тому прекрасный пример, другого такого человека я не встречал. Поразительный чудак! Вряд ли он годится в герои романа или драмы, не говоря уже о настоящей жизни. А Царица Пчела? Сегодня, кажется, она пережила глубокое потрясение. Она внезапно осознала, куда течение уносит ее. Теперь ей надо либо повернуть назад, либо продолжать свой путь, но уже с открытыми глазами. Возможно, она будет то стремиться вперед, то отступать. Но меня не беспокоит это. Когда загорается платье, то чем больше мечешься в испуге, тем сильнее полыхает пламя. Страх, который обуял Бимолу, только разожжет влечение ее сердца. Я видел еще не такое. Я помню, как вдова Кушум, дрожа от страха, прибежала
и отдалась мне. А девушка-евразийка, жившая рядом с нами? Можно было подумать, что в один прекрасный день она в гневе растерзает меня. Однажды с криками: «Уходи, уходи!» она с силою вытолкнула меня за дверь, но стоило мне перешагнуть порог, как она бросилась к моим ногам и, обхватив их, стала биться головой об пол, пока не потеряла со Знание. Я их хорошо знаю! Гнев, страх стыд, ненависть все эти чувства, как горючее, разжигают огонь женских сердец, испепеляя их. Идеализм единственное, что может погасить эти чувства. Женщинам он не свойствен. Они молятся, совершают покаяние, получают благословение у ног гуру с таким же постоянством, с каким мы ходим на службу, но идеализма не поймут никогда.
Больше я, пожалуй, не буду вести с ней таких разговоров. Лучше дам ей почитать несколько модных английских книжек. Пусть она постепенно поймет, что инстинкт имеет право на существование и уважительное отношение к нему считается «современным», стыдиться же его и возводить в добродетель аскетизм, наоборот, несовременно. Главное уцепиться за какое-нибудь словечко, вроде «современный», и все будет в порядке. Ведь ей необходимо покаяться, обратиться к гуру, выполнить положенный обряд, а идеализм для нее пустой звук.
Как бы то ни было, но надо досмотреть пьесу до конца. К сожалению, не могу похвастаться, что я всего лишь зритель, который сидит в литерной ложе и время от времени аплодирует артистам. Сердце у меня неспокойно, нервы напряжены. Когда ночью я тушу свет и ложусь в постель, мою тихую комнату наполняют ласковые слова, робкие желания, нежные прикосновения. Проснувшись утром, я ощущаю трепетное волнение, а по жилам моим разливается музыка.
В гостиной на столе стояла двойная рамка с фотографиями Никхила и Царицы Пчелы. Ее карточку я вынул. Вчера я показал Царице Пчеле на пустое место и сказал:
Кража была вызвана чьей-то скупостью, поэтому, грех за совершенное деяние падает равно и на вора и на скупого. Что вы скажете на это?
Фотография была скверная, заметила Царица Пчела, слегка улыбнувшись.
Что же делать? Портрет всегда только портрет. Придется довольствоваться таким.
Царица Пчела взяла какую-то книгу и начала ее перелистывать.
Если вы недовольны, продолжал я, то я постараюсь как-нибудь восполнить нанесенный урон.
Сегодня я это сделал. Фотография была снята в ранней юности лицо мое дышит молодостью, молода и душа. Тогда у меня еще сохранялись кое-какие иллюзии относительно этого мира, да и будущего. Вера вводит людей в заблуждение, но у нее есть одно большое достоинство: она придает чертам лица одухотворенное выражение.
Рядом с портретом Никхила теперь стоит мой портрет. Ведь мы старые друзья!
РАССКАЗ НИКXИЛЕША
А этого не следует делать. Гораздо лучше шагать по жизни смеясь, чем орошая ее слезами. Ведь только так, в сущности, и можно продолжать жить. Мы только потому и можем наслаждаться едой и сном, что умеем, словно от призраков, отмахиваться от большинства невзгод, стерегущих нас и дома и в мире. Если бы хоть на одно мгновение мы признали всю серьезность их разве сохранились бы у нас аппетит и сон?
Но я не могу причислить себя к людям, легкомысленно шагающим по жизни. В моей печали, кажется, заключена вся мировая скорбь. Оттого так печально мое лицо, что, глядя на меня, нельзя удержать слез.
О несчастный, почему ты не выйдешь на большую дорогу вселенной и не почувствуешь себя частицей ее? Кто тебе эта Бимола крошечная песчинка в безбрежном вечном океане человечества? Твоя жена! Но что такое жена? Радужный мыльный пузырь, который ты сам выдул через соломинку и теперь стережешь день и ночь. Но ведь стоит прикоснуться к нему булавкой, и он мгновенно лопнет.
Моя жена! В самом деле, моя? А если она скажет: «Нет, я сама по себе?» Должен ли я тогда сказать: «Как Это так? Разве ты не моя»? Жена! Но довод ли это? И в Этом ли истина? Разве можно в одно слово, как в тюрьму, заключить всего человека?
Моя жена! Было ли для меня что-нибудь на свете более чистое, более прекрасное? Я оберегал ее от всего, не позволял жизненной грязи коснуться ее. Для нее курился фимиам моего восхищения и пела музыка моей страсти; к ее ногам складывал я весной пышные цветы бокула, а осенью нежные цветы шефали. И если сейчас мутный поток унесет ее с собой в водосточную канаву, как бумажный кораблик, неужели я...