Роммель, бесспорно, был выдающимся военачальником. Его имя для всех немцев и итальянцев, сражавшихся под его командованием, стало символом воинской доблести и славы. Никакой другой полководец не мог предъявлять своим войскам таких высоких требований и добиваться их выполнения. При всей решительности в достижении поставленных целей, он всегда старался добиваться их ценой минимальных жертв. Роммель, например, считал, что если солдаты, оказавшись в безвыходном положении, сдались в плен, то это лучше бессмысленной гибели. Он был душой и мозгом своих войск. Фронт, борьба и страстное желание всегда быть рядом со своими солдатами вот что отличало его от прочих генералов, вот что заставляло его подолгу находиться на передовых позициях. Он умел поддерживать с войсками ту непосредственную живую связь, какую способны осуществлять только настоящие полководцы.
Конечно, в его руководстве войсками было много ошибок, но подавляющее большинство совершенных им дел свидетельствует о том, что он обладал выдающимися военными способностями. Можно было только удивляться тому, с какой быстротой он оценивал общую обстановку и находил в ней самое главное. Он был исключительно честным и храбрым человеком, и при этом довольно мягким ни на одном театре военных действий взыскания не накладывались так редко, как в Африке. Как в свое время и Наполеон, Роммель требовал от своих генералов, чтобы в решающие моменты истории государственное мышление у них возобладало над военным. Он не был, по выражению Шлиффена, «узколобым генералом, готовым слепо следовать приказам». Не был он для Гитлера и «генералом по особым поручениям», которого всегда можно послать вперед (как Робеспьер посылал своих генералов, когда впереди был враг, а сзади виселица). Роммель придерживался заповеди Мольтке, по которой в качестве последней надежды на спасение гуманизм ставился выше, чем воинский долг, а человек выше принципов. Уже в конце войны Роммель с горькой иронией цитировал слова из «Майн кампф», которые противоречили последующим действиям Гитлера: «Когда правительство нации ведет ее к гибели, бунт является не только правом, но и долгом каждого гражданина Человеческие законы приходят на смену законам государства Долг дипломатии поддерживать существование нации, а не героически вести ее к уничтожению. Любые средства сохранения ее хороши, и пренебрежение ими должно рассматриваться как безответственное преступление» .
Немецкий генерал Вестфаль считал, что равной Роммелю фигурой был командующий соединением Люфтваффе в Африке Кессельринг. Никто другой не мог превзойти Кессельринга в его усердиях по оказанию поддержки наземным войскам. Подобно Роммелю, он совершенно не щадил себя. Число полетов, совершенных им в тех районах, где господствовала вражеская авиация, достигало примерно 200. Пять раз его самолет сбивали . Однажды Кессельринг на ночь глядя должен был на своем «шторхе» срочно лететь на совещание, на котором хотел присутствовать и итальянский командующий Кавальеро. Кессельринг вспоминал: «Немецкий маршал, сидя за штурвалом самолета, пилотировал над пустыней не приспособленную для ночных полетов машину и вез в качестве пассажира итальянского маршала. Должен сообщить, что я без всяких происшествий доставил своего изрядно нервничающего спутника прямо в руки подчиненных ему генералов. К сожалению, я не обладаю достаточно развитым воображением для того, чтобы описать объятия и поцелуи после нашего приземления» .
Однако ни полководческий гений Роммеля, ни превосходные командирские качества Кессельринга не помогли, когда 8 ноября 1942 г. англо-американские войска высадились в Марокко и Алжире, вследствие чего итало-немецкие, а также «вишистские» войска попали в Северной Африке в безвыходное положение . Успехи англо-американской десантной операции «Факел» (Torch) побудили немецкую общественность пересмотреть свое отношение к американцам, которых перестали считать дилетантами в военном деле . Прежде всего немцы сетовали при этом на итальянцев; СД писала в «Вестях из рейха»: «Как это американцам удалось незамеченными пройти Гибралтар такими большими силами, куда смотрели итальянские службы дальнего обнаружения? А где, собственно, был столь восхваляемый итальянский флот?»
Вечером 2 ноября 1942 г. Роммель доложил итальянскому и немецкому Верховному главнокомандованию, что намерен отвести войска от Эль-Аламейна для предотвращения прорыва англичан на широком фронте. К его величайшему удивлению, на следующий день в штаб пришел приказ фюрера, в котором тот, абсолютно игнорируя сложившуюся обстановку, утверждал, что «силы противника на исходе и наша задача состоит в том, чтобы, цепляясь за каждый метр пустыни, либо одержать победу на этой позиции, либо умереть». Несмотря на этот приказ, 4 ноября, после того как фронт оказался прорванным в четырех местах, Роммель приказал начать отход. Впоследствии Гитлер не простил ему неповиновения.