С увеличением протяженности коммуникаций продовольственным снабженцам вермахта стало не до тонкостей не хватало самого необходимого, и кризис снабжения был преодолен только к концу зимы. Но если для солдат вермахта это был только кризис, то для истощенных военнопленных смерть. Катастрофа плена наших солдат зимой 19411942 гг. не была случайностью. К пленению французских солдат немецкий Генштаб готовился совершенно по-другому. 28 мая 1940 г. приказ по группе армий «А» (во Франции) гласил, что ожидаются большие массы военнопленных, поэтому необходимы меры по подготовке к их принятию. Коменданты временных лагерей и сборных пунктов военнопленных получили право в случае необходимости конфисковывать 1/10 часть припасов проходящих мимо воинских частей. А priori такой приказ на Восточном фронте был невозможен
Уже 16 октября (то есть до того как ОКХ сократил рационы военнопленных) Гутшмидт отмечал в дневнике, что такого рациона недостаточно, чтобы выжить. При этом численность военнопленных достигла неслыханных размеров: до середины сентября в немецком плену оказалось 918 тысяч человек; до середины октября (после «котлов» под Киевом, Вязьмой и Брянском) еще 1 447 000 красноармейцев. Во второй половине 1941 г. на Восточном фронте был 81 лагерь для военнопленных, а за всю войну 245, из которых 120 находилось на оккупированных советских землях. На каждый лагерь приходилось в среднем по 100 солдат охраны.
Даже печально знаменитый «шталаг 352» охраняла только рота немецких солдат. Этот «шталаг» находился в семи километрах к северо-западу от Минска, советские военнопленные его называли «лесной лагерь». Он был создан на месте советского артиллерийского полигона летом 1941 г. На территории «шталага» размещалось десять казарм и несколько конюшен. Это был самый большой на территории Белоруссии лагерь для военнопленных, в нем находилось около 100 тысяч красноармейцев. Бараки, разумеется, не могли вместить такое огромное количество народа, и в морозы до 86 тысяч военнопленных погибло от холода, голода, болезней и было расстреляно .
В рейхе положение было таким же. Так, в саксонском Цайтхайне летом осенью 1941 г. на 32 тысячи военнопленных приходилось 160 охранников, а в вестфальском Хемере в начале 1944 г. 400 немецких солдат охраняли 100 тысяч советских военнопленных . Впрочем, число охранников
для большинства пленных красноармейцев не имело никакого значения, а вот положение с питанием было вопросом жизни или смерти.
Бесспорно, было бы слишком простым решением объяснить катастрофу плена так, как это делали бывшие руководители вермахта после 1945 г. немецкое военное руководство обязано было предвидеть эти организационные проблемы или что-либо предпринять после того, как планируемый блицкриг не состоялся, и в перспективе замаячила затяжная война. Но в нацистском руководстве никто никаких конкретных шагов не предпринял. Ко всему прочему, с колоссальным притоком военнопленных совпало резкое похолодание. Уже 9 октября в дневнике ОКВ отмечены резкие заморозки, снег, а в таких условиях найти в поле что-либо съестное было сложно.
Кроме того, с началом войны продовольственное снабжение красноармейцев резко ухудшилось, и это тоже нельзя упускать из виду как один из факторов гибели военнопленных. В конце сентября 1941 г. зампотылу 37-й армии сообщал, что продснабжение его армии за последние 4 недели было недостаточным и покрывало только небольшую часть потребностей солдат. Из 221-й пехотной дивизии вермахта в январе 1942 г. сообщали, что пленные красноармейцы жаловались на очень плохое питание до плена: сухари, иногда пустой суп; овощи только если найдешь сам. Таким образом, красноармейцы попадали в плен уже истощенными, к тому же в «ду-лагах» они были лишены возможности добывать съестное самостоятельно . Гутшмидт отмечал, что военнопленные прибывают в «дулаг» уже практически исчерпав все свои силы, в состоянии крайнего физического изнеможения и психически совершенно подавленные. Нужно учитывать и колоссальный стресс, который переносили военнопленные: Гутшмидт писал, что даже при достаточном питании военнопленные после длительного голодания иногда не поправлялись, а некоторые умирали сразу после приема пищи. О таких случаях передавали из всех «дулагов». Патологи указывали, что при длительном нерегулярном и некачественном питании (например, часто пишут, что пленные ели кору деревьев) в кишечнике у человека начинаются необратимые воспалительные процессы; такие больные подлежат крайне сложной терапии, провести которую в условиях «дулага» невозможно. Часто красноармейцы в окружении по 68 дней ничего, кроме лесных ягод и коры, не ели. Потом они попадали в «дулаг», где положение с питанием было не лучшим. Силы сопротивляемости организма поначалу действовали, но с наступлением холодов ситуация резко ухудшалась. При этом отмечалось, что при столь высокой смертности процент гибели пленных вследствие эпидемии или огнестрельных ранений был крайне незначительным. С осени 1941 г. свобода действий немецких лагерных властей начала резко ограничиваться из-за общего ухудшения военного положения, из-за распутицы и транспортных проблем .