Первоначально административные функции в Польше находились в руках немецкого военного командования. Однако своим администрированием в Польше вермахт не оправдал ожиданий Гитлера: он был раздосадован цивилизованным обращением с поляками, поэтому СС получили полномочия по переселению фольксдойч из Прибалтики в Польшу. В диком и хаотичном изгнании поляков с их родных мест ради поселения фольксдойч руководство вермахта усмотрело угрозу военным интересам Германии. Этот конфликт компетенций стал одной из причин кризиса в отношениях между Гитлером и частью руководства вермахта. Ради прекращения этого конфликта Гитлер передал все административные полномочия Гансу Франку, ставшему генерал-губернатором Польши. Армия с облегчением узнала о передаче административных функций в Польше в октябре 1939 г. гражданской администрации (на самом же деле, компетенции в этой сфере перехватили СС, с которыми конкурировали Франк, Геринг и другие инстанции). Гитлер и его окружение считали, что вермахт не в состоянии создать на оккупированной территории и политически подпитывать новую власть это уже говорит о том, что целиком унифицированным нацистами вермахт считать нельзя . Такое же недоверие к вермахту Гитлер часто проявлял и во время войны на Восточном фронте.
Руководство вермахта лишилось всех полномочий в Польше, но командующий немецкими войсками в Польше генерал-полковник Иоханнес
самой Польше случаи мародерства со стороны солдат вермахта решительно пресекались офицерами. Гитлер был этим недоволен и даже отменил смертный приговор майору Рихарду Зала (члену олимпийской команды Германии по конному спорту) за то, что тот в пьяном виде застрелил четырех женщин, задержанных патрулем в неурочное время . При этом Гитлер учитывал, конечно, не то, что офицер был известным спортсменом нет, он хотел показать, что наказывать кавалериста вообще было не за что Поначалу армейские юристы привлекали эсэсовцев к ответственности за издевательства и убийства евреев, что постоянно подпитывало конфликт между СС и армией. Гитлер, обозленный «непониманием» армией его расовой политики, приказал, во-первых, амнистировать всех эсэсовцев, а во-вторых вывел СС из юрисдикции армейских судов. СС получили свои собственные суды . С другой стороны, сопротивление немногих трезвых офицеров не имело никакого значения, так как среди офицеров вермахта все-таки преобладали энтузиазм и вера в фюрера. Пытавшиеся как-то мобилизовать Сопротивление руководитель абвера адмирал Канарис и его подчиненный полковник Ганс Остер быстро почувствовали себя беспомощными. В отличие от Первой мировой войны, когда немецкий Генштаб целиком взял контроль над государством, в 1939 г. Гитлер, а не военные, имел полный контроль над происходящим вследствие того, что он стал главнокомандующим. По всей видимости, Гитлер это сделал намеренно, словно предвидя, что победителя не судят и что именно военный руководитель станет хозяином положения этот его маневр полностью удался: военные были оттеснены от власти.
Ситуация Первой мировой войны, когда военные в лице «двойного солнца» (фон Гинденбург, формальный начальник Генштаба, а на самом деле главнокомандующий, и фон Людендорф, формальный генерал-квартирмейстер, а на самом деле начальник Генштаба), а не кайзер или канцлер, были настоящими хозяевами положения, не повторилась. Следовательно, генералам в 1939 г. осталось только исполнять приказы или уйти в подполье и там начать борьбу против нацистского режима. Ясно, что к этому были готовы немногие. В этом нет ничего удивительного, поскольку в немецком общественном мнении и в армии мотивация войны против Польши была признана достаточной по следующим важным причинам: во-первых, проведение новых границ и ревизия Версальских установлений были постоянной целью внешней политики Германии, настойчивое требование которых во многом обеспечило Гитлеру поддержку немецкого народа. Даже в период Веймарской республики, когда Штреземан отказался от прямого ревизионизма, немцев не оставляла мечта о возвращении Данцига, территории «польского коридора», восточной части Верхней Силезии. 26 января 1934 г. Гитлер заключил с Польшей договор о ненападении только для дезориентации мировых держав; впрочем, сейчас ясно, как он относился к любым договорам. Во-вторых, сенсационный аншлюс Австрии (впервые в истории Европы одно государство было присоединено к другому мирным путем), триумфальное присоединение Судетской области после Мюнхенской конференции, возвращение округа Эйпен-Мальмеди и даже коварное расчленение Гитлером Чехословакии подтверждали мнение немцев о том, что польская кампания завершится триумфально удовлетворением «справедливых немецких требований». В-третьих, геббельсов-ская пропаганда ни на миг не прекращала массированного давления на немецкое общественное мнение, беспрестанно «разоблачая» польские злодеяния в отношении местных фольксдойч. По этой причине заявление Гитлера 1 сентября о том, что он испытал все средства, прежде чем обратиться к войне, встретило у большинства немцев полную поддержку и понимание. Как вспоминал американский журналист Уильям Ширер, «если во всем мире считали, что Германия нарушила мир, то в Германии, наоборот, большинство полагало, что виновата Польша» . Гитлер, со своей стороны, умело усиливал это впечатление. Незадолго до начала войны он сказал: «Отношения с Польшей стали невыносимыми. Моя политика в отношении Польши до сих пор противоречила воззрениям нашего народа. Состояние напряженности на длительный срок нестерпимо. Инициатива не должна перейти в другие руки. Сейчас момент благоприятнее, чем будет через 23 года. Нельзя же вечно стоять друг против друга с винтовкой на боевом взводе. Предложенное нами компромиссное решение потребовало бы от нас изменения нашего мировоззрения и жестов доброй воли. С нами снова заговорили бы на языке Версаля. Возникла бы опасность потери престижа. Мы стоим