Да я
В руках Арбатова и Сидоренко вдруг возникли револьверы:
Капитан, руки! Говорю руки вверх, живо!
Двое жандармов взяв винтовки наперевес, взяли на мушку нижних чинов. Капитан было дернулся И, получив от Арбатова хороший удар в челюсть, упокоился в углу, у двери. Майор и «нижние чины» безропотно подняли руки.
Самым удивленным во всей этой компании оказался начмед Глушаков. И потом ещё долго обижался.
Глава 15
Подлатать надобно, произнес Глушаков, с болью в глазу оглядывая состав. Пострадала наша ласточка. Всех раненных переведем по пунктам, кто из легких на выписку. Чтобы никого не осталось. А сами в депо.
И сколько же продлиться ремонт? спросила Шахматова.
Глушаков неопределённо пожал плечами.
Может, неделю. А может, и больше. Сильно нас потрепало после недавнего боя. Вагоны сплошное решето. С такими дырами курсировать по маршруту зимой застудим всех пациентов. Да и сами замерзнем. А не дай бог остановимся где-нибудь в степи, как уже было что тогда? Так что ремонт.
Было видно, что внеплановая остановка не доставляла Глушакову радости. Если санитарный поезд стоит значит где-то не оказывается помощь и, возможно, кто-то ее уже не дождется Никогда
А нам что же делать? спросил Иван Павлович.
Может, отгул дадите? с надеждой спросил Сверчок.
Отгул не дам я потом вас собирать буду еще дольше, разбежитесь кто куда. Неделя не такой уж и долгий срок. Глядишь и раньше справимся. В прошлый раз вообще за два дня починили местные умельцы. Так что начмед задумался. Будем уборку делать! Ремонт ремонтом, а внутри тоже нужно порядок навести мусор, стекло, кровь на полу. Санитарная обработка нужна. Вот ей и займемся.
Персонал грустно вздохнул.
Правда не все разделяли грусть начмеда по поводу вынужденной остановки. Завьялов напротив, узнав, что поезд простоит в депо около недели, обрадовался. На вопрос одного из санитаров чего же тут веселого, сообщил в этом депо у него работает одна знакомая, к которой он и собирался заглянуть на чай.
Барышни это конечно хорошо, кивнул Глушаков. Но на первой месте уборка! А потом уже, коли время останется, все остальные дела. В том числе, он многозначительно глянул на Женю. И походы в кино.
Конечно, Трофим Васильевич, кивнула та.
Ну вот и хорошо. Тогда приступим!
И закипела работа.
Шахматова с Пелагеей Демидовной и Серафимой Петровной
отправились в перевязочный вагон разбирать хаос. Глушаков и Сидоренко пошли в штабной, пострадавший больше всего. Иван Павлович и Сверчок принялись разгребать мусор и щепки в третьем лазаретном, который тоже попал под удар. Туда же под предлогом помощи подошла и Евгения.
Иван Палыч, в перевязочном управились, помогу здесь, тихо сказала она. К тому же там Шахматова с Ефимом Арнольдовичем убираются, я решила им не мешать.
Иван Палыч вздохнул с упреком, но ничего не сказал.
Мели мусор, убирали крупные щепки, кое-где и ремонт делали несколько пуль прошили ножки кроватей и пришлось колотить их и выправлять молотками. Несколько коек пришлось отодвигать, чтобы убрать за ними труху.
Тяжёлые, черти, как сундуки, проворчал Сверчок. Женя, мети скорее! Сил держать эти проклятущие кровати нет!
Так не держи, поставь вон туда! проворчала девушка, ловко управляясь с веником.
Туда нельзя там уже чисто!
Если это по твоему чистота, то тут и убираться уже не нужно!
Не нужно, кивнул Сверчок, покраснев от натуги. Смести веничком только и будет!
Ты же санитар! проворчала Женя. Должен же понимать нормы гигиены.
Мне от этой гигиены в суп мяса дополнительного не добавляют!
Ты радуйся, что вообще хотя бы ешь мясо, с упреком ответила Женя. Две банки тушенки немецкой сожрал еще и смеет ворчать на еду!
Да какое это мясо? фыркнул тот, стыдливо опустив глаза. Не мясо, а жилы одни! Ей-богу, не вру! От того меня и скрутило! Я вообще мясо не люблю, а вот рыбу! Иван Павлович, вы рыбу любите?
Не очень.
Это потому что не пробовали хорошо приготовленную. Вот, к примеру, караси жаренные. В одно лето довелось мне таких карасей жаренных едать, м-м-м! Тетка родная у Валерки, это знакомый мой один, тоже курсы проходил санитаров, так вот тетка у него их жарила язык проглотишь! Нажарит в маслице, на сковородке такой большой чугунной до золотистого цвета. И на тарелку. А в сковороду лука кольцами. Да кусок масла сливочного. И до мягкости. А потом сметаны три ложки больших туды. И обратно карасей в подливку эту. И томит на самом медленно огне. А потом, когда они чуть размягчаться, зеленого луку и укропу сверху, да побольше! И на стол пока горячие! С хлебом деревенским
Сверчок! взмолилась Женя. Прекрати! Есть же охота.
Да я же просто, на примере. Ты долго еще будешь мести там? Держать уже устал. Я эту койку ох, сейчас уроню!
Да ставь уже! Хотя, постой! Отодвинь!
Ты издеваешься
Не кричи! отмахнулась Женя, разглядывая стену. Одна из деревянных панелей обшивки отошла, обнажив щель. Иван Палыч, глядите! шепнула она, указывая на стену.
Доктор и Сверчок оттащили кровать в сторону, подошли.
Что там? Мыши? спросил санитар.
Нет, не мыши.
Женя осторожно заглянула в щель, вытащила пожелтевший конверт. Письмо лежит «Рядовому Фёдору Травину».