Солдаты стыдливо опустили глаза.
Женя, простыни, карболку! Кипяток несите, живо! медсестра кинулась за инструментами.
Раненые, ещё минуту назад кричавшие, засуетились: один сгрёб чистые простыни с соседней койки, другой, хромая, побежал за кипятком. Даже Завьялов, стоявший в углу с недобрым взглядом, шагнул вперёд и молча подал доктору свёрток бинтов.
Схватки часто идут? спросил Иван Павлович.
Часто Марина не сдержалась, закричала.
Дыши глубоко, вот так, вдох-выдох!
Женя отгородила угол простынями. Прикрикнула на солдат:
Ну, чего встали? Не мешайте. По койкам! Живо! И молчать ниже травы, тише воды!
На удивление, еще секунду назад полностью неуправляемы бойцы, послушно разбрелись по койкам.
Больно, господи, больно! простонала Марина.
Потерпи. Тужься, когда скажу. Ты сильная, мы справимся.
Марина закричала снова.
Не могу, Иван Палыч, не могу!
Она вцепилась в руку Жени, ногти впились в кожу.
Можешь, Марина, можешь! Тужься сейчас, сильно, давай! Он проверил положение ребёнка.
Женя, держи её, приказал он, когда Марина выгнулась от новой схватки. Ещё раз, Марина, тужься! Уже близко!
Больно, господи! Но, следуя командам доктора, она тужилась, стиснув зубы.
Иван Палыч, сосредоточившись, поддерживал её:
Молодец, ещё чуть-чуть! Дыши, тужься!
Завьялов подал чистую ткань.
Через несколько минут напряжённой работы раздался тонкий, пронзительный крик младенца. Иван Палыч, перерезав пуповину и быстро обработав её, поднял ребёнка, завернул в простыню.
Ну? тихо спросил кто-то из солдат.
Девочка!
Раздались одобрительные возгласы, которые тут же переросли в настоящие овации.
Ну Марина! Молодец! Еще одну медсестричку родила!
Как назовешь?
Вьюгой назови в честь непогодицы!
Да какая к черту Вьюга? Иваном надо в честь доктора!
Да девочка же, говорят тебе, пустая ты голова! Какой Иван? Аленушкой надо, у меня жену так зовут, хорошее имя!
Солдаты принялись живо выбирать новое имя ребенку, окончательно позабыв о недавней эксцессе.
Иван Павлович передал младенца Жене, которая осторожно уложила её рядом с Мариной. Марина, обессиленная, улыбнулась сквозь слёзы, касаясь ребёнка дрожащей рукой.
Иван Палыч, вытирая руки, проверил состояние Марины.
Всё хорошо, ребенок здоровый, отдыхай теперь. Он кивнул Жене: Следи за ней, я скоро вернусь.
Раненые зашумели, но уже без злости, напротив, радовались появлению новой жизни, кто-то хлопнул в ладоши. Завьялов, отведя взгляд, пробормотал:
Слава Богу и отступил в тень.
Дверь лазарета скрипнула, и в вагон вошёл прапорщик Сидоренко.
Это чего растеряно произнес он.
Даже остановился, удивлённо оглядывая бардак: перевёрнутый табурет, разбросанные миски, простыни, скомканные после родов, и раненых, уставившихся на младенца.
Вы чего тут? буркнул он, переводя взгляд с солдат на ребёнка и на Ивана Палыча.
Всё нормально, Александр Иваныч, ответил доктор, устало улыбнувшись, но его глаза скользнули к Завьялову. Тот, поймав взгляд, отвернулся, пряча глаза, и что-то пробормотал, отступая к стене. Марина родила девочку.
Девочку? Мои поздравления! А бардак чего устроили?
Солдаты тут же притихли.
Ребята марафет решили устроить, уборку начали.
Уборку? Ну это хорошо. Ну я и к вам с хорошими тогда новостями.
Сидоренко кашлянул, потирая щеку.
Там это помощь приехала. Бригада с плугами. Занос уже расчищают, через час продолжим путь.
Раненые зашумели, на лицах мелькнули улыбки.
Слава Богу!
В честь рождения человека в «Санитарном поезде имени Императрицы Александры Фёдоровны сегодня будет праздничный ужин!» приказал Сидоренко. Марина, а как дочку о назовешь?
Девушка задумалась.
Александра! В честь императрицы. И поезда!
Ни один не проронил ни слова, с напряжением слушая как натужно гудит нутро поезда, как визгливо проворачиваются колеса и пыхтят его механизмы.
Прибывшая бригада снегочистителей расчистила занос даже не за час помогли вылазки Сидоренко с санитарами. Поезд, вырвавшись из плена, теперь медленно приближался к маленькой станции под названием Ветлужская захолустной, с единственной платформой, занесённой снегом, и деревянным зданием, едва освещённым тусклым фонарём.
В штабном вагоне Трофим Васильевич Глушаков, Иван Павлович и прапорщик Сидоренко сидели за столом. Пили чай. Лицо Глушакова было багровым от злости.
Чёрт возьми, из-за одного человека развернули целый санитарный поезд! рявкнул он, стукнув кулаком по столу. Начмед все никак не мог успокоиться по этому поводу. Ветлужская, тьфу, дыра! А нам приказ: забрать какого-то «особо важного». Да я ему устрою сюрпризы, коли он так важен! Он еще за эту внеплановую остановку мне ответит. Чуть не замерзли!
Да что вы так распаляетесь? улыбнулся Сидоренко.
А как мне не распаляться? Мальчишка какой-то Ишь, поезд ему подавай! Я ему уши надеру за такие хлопоты! Он сплюнул в угол. Из-за него раненых чуть не угробили в заносе. Санитарку беременную чуть не потеряли.
Роды прошли хорошо, мягко напомнил Иван Павлович.
Это хорошо, что прошли хорошо, кивнул Глушков. А если бы чего-нибудь осложнения какие? А мы во льдах замерзшие стоим. Вот уже тогда не хорошо было бы.
Поезд замедлил ход, заскрипев тормозами, и остановился у платформы Ветлужской. Сквозь заиндевевшее окно виднелась фигура в шинели, одиноко стоявшая под фонарём. Видимо тот самый пассажир, за кем прибыли.