Дети могут выбрать себе любое место и делать там, что хотят, место, где хозяйничают только они. Там все принадлежит только им. Детское воображение формирует пространство. Никакие внешние помехи их не побеспокоят Все приспособлено под них. Формы объектов созданы им по росту. Никакие утилитарные соображения не мешают возможностям игры .
Ил. 7.3. Герда Шраммен с игрушечной лошадкой Ганси. Крашеное дерево, ок. 1947. Фото Эберхарда Шраммена
На первом этаже модели дома «Детская» была второй по величине комнатой. С одной стороны в нее можно было попасть из комнаты матери, где стояла колыбель, с другой стороны был вход из кухни/столовой, так что мать могла следить за ребенком, занимаясь домашними делами. Мебель была сделана доступной и практичной: некоторые ее элементы можно было регулировать в соответствии с ростом ребенка, она легко двигалась и менялась местами, так что ребенку не трудно было создать свой собственный игровой ландшафт. В 1924 году мебель Сидхофф-Бушер, сделанная для выставочного дома, была продана историку архитектуры Николаусу Певзнеру. Он покупал ее для своего первого ребенка дочери Уты, родившейся в том же году . В 2009 году автор этой статьи записала интервью с Дитером Певзнером. Это интервью редкий источник информации о том, как на самом деле использовались вещи, спроектированные Баухаусом для детей. В частности, Дитер Певзнер вспоминает сервант с прорезью для кукольного театра:
Всего у нас было десять предметов [мебели] открытая полка стояла под прямым углом к театру так, что если двери авансцены были открыты, то из полок получалась третья сторона пространства «сцены». У нас было много пальчиковых марионеток, которыми мы играли между собой; иногда мы разыгрывали небольшие представления для родителей. Я любил залезать внутрь столика на колесах, и мой старший брат повсюду возил меня в нем .
кукольный театр
Из детских воспоминаний Певзнера о том, как он играл в игровом пространстве, спроектированном Баухаусом (ил. 7.4), мы можем сделать вывод, что по крайней мере в этом конкретном случае Сидхофф-Бушер удалось достичь своей цели. Мебель действительно способствовала свободной игре и творческим театральным постановкам.
Таким образом, театр «Детской» позволял детям объединять в игре реальную мебель и придуманный фантастический мир марионеток, а родителям стать внимательными зрителями. Взрослые участники Баухауса хорошо разбирались как в отношениях человека и куклы, так и в отношениях материального мира с миром души. В танцевальной пьесе Шлеммера под названием «Игра в конструктор» (Baukastenspiel, 1927) в руках танцоров был реквизит, похожий на передвижные ящики Сидхофф-Бушер, c которыми, по ее замыслу, можно было играть, строить из них или сидеть на них. Эти ящики не хуже самого спектакля показывают, что такое время, пространство и движение . Для Шлеммера, как и для играющего с марионеткой ребенка, граница между кукольной и человеческой игрой размывается. Игра оживляет волнения, тревоги и душевные процессы, переживаемые нами каждый день . В статье «Театр Баухауса и человеческие куклы» Джульетт Косс пишет, что используя маски, костюмы, перчатки и марионеток, актеры Шлеммера своими абстрактными формами интерпретируют типичные формы человеческого тела. Согласно Косс, для Шлеммера, для ребенка в «Детской», а также и для Клее, Фейнингера и их современников куклы представляли собой способ волевого переустройства мира. Благодаря им этим миром можно было командовать, улучшать и дополнять его. Обращаясь к игре в куклы, художники Баухауса соединяли «детскую игру с серьезным взрослым делом, а спектакли были и развлечением, и психологической разрядкой веселые куклы, сделанные в то время Клее и другими мастерами, все это говорит об их решимости вновь заколдовать этот мир» .