Но кроме всего прочего, французские эксперты критиковали немецкие игрушки с эстетической точки зрения. В ходе соперничества немецких и французских игрушек давно сложилось представление, что французская работа сложнее и утонченнее. Особенно был ощутим этот недостаток изящества в производстве кукол. Французские куклы славились модной одеждой. В детской книге «Воспитание куклы», опубликованной в 1852 году, французская девочка вместо деревянной куклы из Германии выбирает себе «прекрасную большую элегантную куклу, с прелестным лицом одним словом, не немецкую». Немецкая кукла, которую предлагают девочке, плохо сделана, а еще хуже одета как циркачка . В другой детской книжке «Королева кукол», вышедшей в 1864 году, ожившие куклы замечают, что у одной из них фиолетовые щеки и черные восковые волосы, а красные руки держатся на лямках того же цвета. Что же до ее ног, то «о, ужас! Ног у нее не было». Нелепое существо оказалось куклой из Нюрнберга, которая говорила с сильным немецким акцентом. Бескорыстные французские девочки решили вместе сшить для нее «скромный» гардероб и отдали ее бедной больной малышке, у которой совсем не было кукол: за неимением лучшего она пришла в восторг от новой игрушки . В 1899 году, чтобы лучше противостоять немецким соперникам, многие из французских кукольных фабрикантов объединились во Французское общество игрушек и кукол. Другой причиной создания общества было желание сократить расходы: ведь фарфоровые головы импортировались из Германии вплоть до начала Первой мировой. Как отмечала газета Le Petit Journal, французской была только одежда однако для куклы одежда решала все. «Парижская кукла, писал Лео Кларети, и в лохмотьях моментально становится настолько привлекательной, что вызывает зависть заграничных женщин», а все попытки немцев повторить этот образ заканчиваются созданием противных кукол в громадных шляпах, вроде тех, что носят артистки парижских кафешантанов .
В целом критики, переживавшие за эстетические стандарты, приходили к единодушному мнению, что немецкие куклы уродливы и неуклюжи, а французские
изящны и сделаны со вкусом. К примеру, когда французские фабриканты стали выпускать игрушечных солдатиков, то заявили, что улучшили немецкую модель, которая представляла собой просто два склепанных вместе кусочка жести. «Сегодня маленький кавалерист больше не выглядят тощим и плоским он набрал вес, стал шире, круглее. Он выглядит естественно, точно, изящно, почти как живой» . По слова Анри дАльманя, игрушка, сделанная в Париже, «более долговечна и стойко выдерживает подчас грубые ласки маленьких ручек В парижской игрушке ребенок узнает своего соотечественника» Лео Кларети отдельно подчеркивал, что разница между французскими и немецкими игрушками связана с этническими различиями: «Нюрнбергские и зонненбергские игрушки сделаны саксонцами. Они не годятся для романских народов и противоречат вкусу и инстинкту нашей расы. Французская же игрушка изящная, стильная, остроумная» . В 1911 году его тревога только усилилась:
Мы должны объявить войну немецким игрушкам, наводнившим магазины Немецкие игрушки придуманы немцами, саксонцами и сделаны исключительно для них. Мы романский народ. Давать саксонскую игрушку романскому ребенку это все равно что дать нубийцу мех белого медведя. У немцев другой вкус.
Однако модернистский стиль, который во Франции воплотился в игрушках и интерьере Андре Элле и пользовался успехом на таких выставках, как «Искусство для детства» в 1913 году, был близок работам дизайнеров Австрии и Германии, которые придерживались тех же принципов и стандартов красоты. По мнению историка искусства Нэнси Трой, развитие современного прикладного искусства во Франции было результатом соревновательного духа и страха перед немецким господством в этой области. Похоже, то же самое касалось и детского дизайна . Поэтому замечания о немецких игрушках скорее отражают глубокое беспокойство о мнимом немецком посягательстве на культуру, а не беспристрастно описывают стилистические различия.
Не стоит удивляться, что споры об игрушках затрагивали более широкие культурные и политические противоречия. В годы перед Первой мировой войной на первый план вышел страх перед немецким господством особенно если учесть падение рождаемости во Франции и тревогу из-за сокращения человеческих ресурсов. В эпоху, которая все больше сосредотачивалась на детях, игрушки приобрели особый смысл: они транслировали культурные ценности новым поколениям французских граждан. С одной стороны, изобилие игрушек (и популярность игрушек, щеголявших технологическими новшествами) отражает увлеченность потребительством и наукой в эту эпоху она была свойственная и взрослым, и детям. С другой стороны, критика этих игрушек говорит о сопротивлении технологической культуре, игнорировавшей эстетические стандарты, которые долгое время оставались французской отличительной чертой. Из всех товаров именно игрушки могли влиять на умы и сердца детей, и, стало быть, их не следовало отдавать на откуп рынку. В то же время есть множество свидетельств того, что влияние рынка было огромным. Критики могли негодовать по поводу механических и немецких игрушек, но родители (не без поддержки детей, разумеется) покупали то, что видели в каталогах и в витринах, соблазняясь новинками и все большей доступностью товаров.