Что касается США XIX и XX веков, то историк Робин Бернштейн обнаружил, что это время было отмечено ясно прочитываемой традицией «жестокой и уничижающей игры с черными куклами». Но про то, как играли со своими Negerpuppen дети Германской империи, мы знаем очень мало. Разумеется, два эти общества представляли собой два совершенно различных исторических контекста для игры с черными куклами. Значительную часть населения США составляли африканские рабы, а после Гражданской войны бывшие рабы. Поэтому игра с голливогом была связана там со «спорами о гражданстве, индивидуальности и памяти о рабстве» . Однако Германская империя никогда не была рабовладельческой страной. Во всей Германии можно было насчитать не более тысячи африканцев, даже несмотря на то, что их численность возросла после захвата колоний . Немецкие дети за пределами больших городов едва ли видели в своей жизни одного человека африканского происхождения.
И все же африканцев, хотя в Германской империи их было относительно мало, объективировали и рассматривали сквозь призму расистских убеждений, жалели или ненавидели за их якобы странные обычаи. Как утверждают филологи, немецкая детская литература о колониях была «по своей сути военной литературой, скрывающейся под видом приключенческих историй» о том, что нужно победить и цивилизовать «отвратительных» африканцев . И до, и после объединения германских земель среди немцев были очень популярны переводные истории о рабах, Sklavengeschichte. К примеру, «Хижина дяди Тома», классический роман Гарриет Бичер-Стоу, направленный против рабовладения, был переведен на немецкий сразу после выхода в 1851 году. В эпоху правления Вильгельма появилось множество изданий «Хижины дяди Тома» в пересказе для детей .
Но из дискурса, сформировавшего кукол Negerpuppen, мало что можно заключить о том, как именно дети играли с куклами. Чтобы пролить свет на то, как дети обращались со своими куклами, мы прибегнем к двум цитатам из письменного источника, датируемого приблизительно 1900 годом. Когда герцог Фридрих Вильгельм Мекленбург-Шверинский (18711897) был ребенком, он особенно любил одну игрушку «за то, что ее можно было брать с собой в ванну, маленького пупса Negerpuppe, сделанного из резины, по имени Мулле». Странное имя, которое вслед за мальчиком подхватили его братья и сестры . Тема чернокожей куклы, которая стала любимой игрушкой, повторяется и в автобиографии психоаналитика Карен Хорни (18851952), американки немецкого происхождения. Она вспоминает канун Рождества 1900 года в семейном дом в Бланкенезе, рядом с Гамбургом: «И вдобавок к тебе, дорогой дневник, я обнаружила еще и негритенка (куклу), которого так хотела. Мне снова хочется играть в куклы, хотя я уже пятнадцатилетняя девушка» .
В источниках нет ни слова о том, усиливала ли игра с чернокожими куклами расовые предрассудки и колониалистское мировоззрение или же, наоборот, подрывала их. И все же тот факт, что дети сами предпочитали чернокожих кукол, может говорить о некотором противоречии между идеологическими предписаниями взрослых и тем, как на самом деле дети играли с куклой. Ожидания взрослых основывались на существовавшем в то время дискурсе научного расизма, который не позволял открыто проявлять симпатию или даже любовь к чернокожей кукле. С другой стороны, возможно, что в воспоминаниях детей о своих любимых игрушках Negerpuppen отразилось весьма покровительственное отношение к кукле, и если даже любопытство, то расистское. А это, в свою очередь, абсолютно соответствовало
идеологии научного расизма. Возникает вопрос, была ли у любимой игрушки герцога Мекленбург-Шверинского хоть какая-то функция, кроме воплощения дегуманизирующих стереотипов об африканцах. Несмотря на ожидания родителей, изготовителей и продавцов, полагавших, что дети должны обходиться с этими куклами уничижительно, у кукол оказались более сложные функции, чем служить инструментом расового внушения.