на несколько этих самых неопохмеленных. месяцев, когда индуцированная Бартоном идея NWOBHM вызвала живой отклик в отчасти извилистых трансформаторных катушках, спрятанных в черепных металхедовс- ких коробках. Трансформаторные пластины начали радостно резонировать. Вот это-то гудение и было принято редакцией Sounds за рокот «новой волны» на скалах читательского интереса. Правда, мир, чьему сознанию чужда природа электромагнитной индукции, воспринял это точно так же. Так сознание Бартона вдохнуло жизнь в сгусток материи из нескольких лондонских бэндов. На Земле началась новая форма жизни.
Всю очевидность такого подхода сформулировал уже тогда, в 79-м, сам Харрис, отмечавший, что его сознание себя как части NWOBHM не осознавало самое себя до внешней инициации. «Мы имели очень смутные представления о какой бы то ни было сцене вне той, на которой выступали сами, за исключением, наверное, групп, творившихся в «Бэндвагон». Мы, как и все остальные, читали о NWOBHM в Sounds». И именно под лупой Sounds, сквозь которую тысячи затаившихся до поры социопатов разглядели пришествие «новой волны», стало очевидно, что самым крупным возбудителем неминуемой эпидемии будет Iron Maiden. 27 октября 1979 года Sounds опубликовал большую обзорную статью, посвященную группе. О глубоко законспирированных до часа «X» подпольщиках внезапно узнал весь город. Это была диверсия в масштабах всей страны. «Движение 27 октября» привлекло к себе внимание населения и гауляйтеров от шоу-бизнеса.
Вот некоторые отрывки из того интервью, повернувшего вспять колесо (обозрения) истории.
ДиАнно: «Несмотря на то что к нашей музыке мы подходим очень серьезно, в жизни мы очень приземленные парни и большие раздолбай. Меня коробит при мысли, что мы можем стать слишком замороченными или серьезными. Я люблю поприкалываться и постоять на ушах. К чему делать такие напряженные лица? Когда у нас есть свободное время, мы идем болеть за «West Наш», и я становлюсь типичным хулиганом. Для меня все осталось как раньше. Наша группа чем-то похожа на AC/DC - успех сопутствовал им, но они смогли остаться простыми честными парнями. Они такие же приземленные парни, как и мы. Хочу всех заверить, что и мы останемся такими же».
Харрис: «Металл никуда не исчезал, его по-прежнему слушают тысячи людей, просто пресса перестала писать об этом жанре музыки».
Бартон, помимо того, что подверг некогда вполне здоровых читателей мощнейшему информационному катарсису (от головы до двенадцатиперстной кишки), разродился таким эпосом, которому мог бы позавидовать даже пьяный сантехник в минуты наивысшего жизненного прозрения. Словесность была столь изящной, что читатель уже представлял себя поэтом Тютчевым с вдохновенным блокнотиком в руках. И уже слышалось читателю, как токуют в роще тетерева, а внизу у запруды виделись плещущиеся в воде голые деревенские девки. Не знавшие на концертах покоя светлые волосы Мюррея литературным усилием автора стали похожи на «домработницу, упавшую с лестницы и отчаянно сигнализирующую своей шваброй о невозможности подняться самостоятельно». ДиАнно, тот вовсе превратился в «грубо отесанного молодого конюха». («По его словам выходило, что я пахну конским навозом», - жаловался после Пол и, украдкой от собеседников, принюхивался.)