Двадцать один день неврастеника
Предисловие
Так рассуждает в романе Мирбо юное существо, поставленное судьбою на низшие ступени общественной лестницы. Целестина, которой выпала на долю унизительная жизнь горничной, нашла в этой жизни своеобразное наслаждение. Она блаженствовала, когда прислуживала за столом своим господам. В эти моменты они были сами собою. Та ложь, которая опутывает показную сторону их жизни, рассеивалась, грязные и низкие стороны их души открывались во всей своей отвратительной наготе; они говорили, не стесняясь, совершенно забыв, что возле находится посторонний свидетель, отмечающий все нравственные извилины в душе этих так-называемых порядочных людей. Целестина сама была отравлена атмосферой лжи и порока, в которой протекает жизнь светского общества. Она ненавидела и презирала своих господ, и в то же время завидовала им и не могла жить без их роскоши и пустоты. В силу своего положения она делит их богатство. Она ходит по тем же коврам, видит те же безделушки, живет интересами своих господ, интересуется их сплетнями, узнает новости об интимных сторонах жизни тех людей, о которых говорят ее господа. У Целестины есть только одно отличие: она умна и склонна к анализу. Она ведет дневник. Она не только один из элементов изолгавшегося общества, но и сатирик его. Ее дневник пропитан ненавистью к этим людям, но в нем слышится и тайная тоска по тем порокам и наслаждениям, которые составляют привилегию этих людей. И порою трудно различить, где кончается благородное негодование и начинается зависть, где Целестина упивается самым изображением грязи и где она возмущается ею.
В творчестве Мирбо и в дневнике Целестины есть много общего. Он певец и обличитель порока одновременно. Его романы опасно давать в руки юноши. Они могут доставить болезненную работу его фантазии, разбудить в нем инстинкты зверя, возбудить жажду нездоровых наслаждений. Немногие писатели могут соперничать с Мирбо в увлекательном, изображении порока. Он окружает его яркими цветами в роде тех, которые цвели в фантастическом саду казней среди орудий пытки, среди потоков крови и кусков человеческого мяса. Неопытный взор за ослепительно яркими картинами, нарисованными Мирбо, не рассмотрит серьезного и вдумчивого лица социального писателя и нервного обличителя. Мирбо наслаждается и мучается одновременно. Кажется, что в минуты творчества он переживает чувства, подобные чувствам убийцы, которого неудержимая сила влечет к месту совершенного им убийства. Мирбо шлет проклятия преступному обществу и в то же время он плоть от плоти этого общества, он не может жить без его лжи, без его опьяняющей порочности. Подобно Целестине, он отличается от ненавистных описываемых им людей только умом и талантом, но это не уменьшает того наслаждения, которое он испытывает, погружаясь в глубину общественной грязи. Она тоже с наслаждением подсматривает за людьми, когда они удовлетворяют самые гнусные свои инстинкты, он, как и Целестина, жадно подслушивает их речи в те моменты, когда с них спадает культурная позолота, когда в них просыпаются четвероногие предки, похотливые, злые и алчные. Он заносит эти моменты на бумагу, копит материал, кует страшное оружие для той минуты, когда настанет расплата. Но Мирбо не принадлежит к числу моралистов, которые сумели освободиться от недостатков своего века, возвысились над изображаемым обществом, смотрят на него сверху вниз. Падение этого общества это картина падения и самого писателя. Мирбо бессилен указать путь спасения. Наша общественная жизнь есть борьба аппетитов. Человека грубое материальное существо с животными инстинктами. Культура, цивилизация это внешний лоск, прикрывающий инстинкты. Мирбо пессимист в этом жестоком воззрении своем на жизнь и человека. Но он в то же время оптимист, потому что сам раб этих инстинктов, сам любит эту извращенную жизнь, изображает ярко и мощно эту утонченную культуру, часто ослепляется ее блеском, забыв о своей роли обличителя. Он проклинает порок и в то же время его тянет к нему, он погружается в него с каким-то сладострастием, описывает
кому хотел сказать, как хорошо смотреть на это небо и как он любит его за его экстаз . Он не помнил, как это случилось, как убил он того, кого так любил еще за минуту до своего страшного поступка. За что? Зачем? Ведь я любил его; если бы солдаты угрожали ему, я стал бы защищать его; его, которого я сам убил!
Жан ищет спасения в любви и затевает роман, который разоряет его и окончательно истощает его физически и нравственно. В конце этого банального до пошлости романа он уже не борется с собою. Он уступает дурным инстинктам, старается не раздумывать и отдается во власть развратной и обаятельной женщины. Его разорение заставляет его брать последние деньги у своего друга, жить на содержании у женщины, которая сама живет на счет своих любовников. Каждая новая ступень падения вызываете в нем приступы отчаяния, но сила его сопротивления ослабевает все более и более, и в конце-концов этот умный и чуткий человек становится игрушкой своих настроений и внешних обстоятельств. Печальная история Жана, это история всего современного общества. Так думает Мирбо. Эта затаенная мысль автора чувствуется в каждой строке романа. Правда, рядом с Жаном выведен Лира, истинный художник, человек с твердой волей и определенными убеждениями. Но это бледная фигура по сравнении с Жаном. Всякий художник озаряет жизнь и природу новым, светом, показывает их человечеству с новой, еще неизведанной стороны, и нет сомнения, что взору Мирбо мир открывается прежде всего в тех, болезненных проявлениях, которые он изобразил в истории Жана Ментье. Эти безвольные неврастеники в его глазах не исключительные, редкие характеры, стоящие особняком от остального человечества. Они только более яркое проявление общей болезни века.