Любопытно, но, хотя этот вопрос возникает, ответ на него пока не выяснен ни одним способом. Летопись окаменелостей, однако, хранит некоторые свидетельства того, что массовые вымирания находятся скорее в колонке убытков, а не прибылей в бухгалтерской книге биологического разнообразия. Возможно,
самую лучшую из такого рода подсказок даёт сравнительная история рифовых экосистем. Рифы это наиболее разнообразные среди всех морских местообитаний; это влажные тропические леса океана. Поскольку на них живёт так много организмов с твёрдыми скелетами (в противоположность влажному тропическому лесу, где существует весьма немного существ хоть с каким-нибудь потенциалом для сохранения в ископаемом виде), у нас имеется превосходная летопись рифов, тянущаяся сквозь время. Рифовые местообитания сильно и с большим ущербом страдали во время всех прошлых массовых вымираний. Они пострадали от вымирания в большей степени, чем любая другая морская экосистема в течение каждого из шести главных эпизодов вымирания за последние 500 миллионов лет. После каждого массового вымирания рифы исчезают с лица Земли и обычно требуются десятки миллионов лет, чтобы они восстановились. Когда они возрождаются, этот процесс всегда происходит очень постепенно. Суть здесь в том, что массовые вымирания, по крайней мере, для рифов, очень вредны и создают исключительно дефицит биологического разнообразия. И говорим ли мы о рифах, тропических лесах или любой другой экосистеме, действительность состоит в том, что на протяжении миллионов лет после массового вымирания биологическое разнообразие планеты остаётся обедневшим.
И, хотя найдётся много тех, кто возразил бы, что, поскольку массовые вымирания являются источником новшеств, современное событие такого рода не было бы такой уж плохой вещью, потому что в итоге оно стало бы началом новой эпохи и источником ещё большего биологического разнообразия, на следующих страницах я докажу, что это просто не тот случай.
Этот арсиноитерий, отдалённый родственник носорога , созерцает своё геологическое прошлое.
ВТОРАЯ ГЛАВАНЕДАВНЕЕ ПРОШЛОЕ
Начало конца эры гигантских млекопитающих
Самый большой отель в городе «Дрости», живописное собрание каменных коттеджей по обе стороны мощёной улицы и два ресторана, подающие лучшие блюда в Карру. «Дрости» был восстановлен в облике времени своего расцвета, конца девятнадцатого века; каждая комната обставлена антикварными вещами, а штат одет так, чтобы соответствовать облику заведения. Старинный бар это деревянная отделка и воспоминания. На стенах рядами вывешены старые фотографии, виды города, снятые с середины до конца девятнадцатого века. На одной из фотографий изображены слоновьи бивни, уложенные высокой кучей на улице перед недавно построенной гостиницей.
Во время своего первого посещения бара я заметил эту фотографию и спросил чернокожего бармена почтенного облика, откуда прибыли бивни. Наверное, в огромной куче их были сотни, и по фотографии было ясно видно, что вокруг них происходила своего рода оживлённая торговля. Возможно, это был аукцион. Старый бармен посмотрел на фотографию, как будто делал это впервые, и выразил своим видом незнание; всё, что он знал то, что на памяти его племени никогда не было слонов, живших вокруг Граафф-Рейнетт.
Карру сухое и пыльное место; она не похожа на страну
слонов, так что я поверил ему. Но шли годы, и, узнав больше о слонах, я начал задавать себе вопрос. Слоны могут жить и живут в местах, которые намного суше, чем Карру например, в пустыне Калахари. По стандартам Калахари Карру это зелёный рай. Слоны законченные империалисты, и некогда водились на пяти континентах. Но почему же не в Карру?
Каждый раз, когда я возвращался в Карру, я спрашивал местных жителей белых и чёрных слышали ли они когда-нибудь о слонах в этих местах. Я всегда слышал одну и ту же историю: в Карру никогда не было слонов. Но слово «никогда» это табу для палеонтологов, имеющих дело с миллионами лет, и я спрашивал дальше, придя, наконец, к дверям Джеймса Китчинга, профессора на пенсии.
Китчинг коллега-палеонтолог, родившийся в Карру, который затем получил большую известность как один из самых известных в мире охотников за костями. В 1960-х годах он обнаружил то, что могло бы быть самой важной находкой ископаемых остатков в двадцатом веке. На холодном, усыпанном камнями склоне в Антарктиде он обнаружил экземпляр зверообразной рептилии Lystrosaurus . Это же самое существо является, возможно, самым обычным ископаемым видом позвоночных в Карру фактически, оно настолько обычно, что Китчинг больше не ставил себе целью его сбор. Но это была особенная окаменелость, первое обычное животное триасового периода, которое ранее не было обнаружено в Антарктиде, и его открытие там представляло собой мощное геологическое доказательство того факта, что 250 миллионов лет назад Антарктида и Африка были соединены. Фактически, в те времена все южные материки наших дней объединялись в один «суперконтинент» под названием Гондвана, составные части которого Африка, Индия, Южная Америка и Антарктида в дальнейшем откололись друг от друга и дрейфовали по поверхности Земли, словно огромные величественные круизные корабли, унося с собой своих животных и окаменелости. Находка Китчингом Lystrosaurus в Антарктиде составила одно из доказательств явления, которое теперь расценивается как факт: дрейфа континентов.