И я там уже не буду собой? Не смогу навещать любимых родственников в виде призрака, гремя цепями и выписывая пальцем на запотевшем стекле ванной бранные словечки?
Нет! почти рявкнул куратор. Вы замените одну достойнейшую личность. Образец добродетели и нежности. Ту, что всю свою долгую, почти вечную жизнь помогала людям, и не только людям. И делала это с любовью, и теплотой. Она заслужила покой. И мы с большой неохотой решили ее отпустить. Дать душе Тейселен вечное наслаждение. Но заменить ее было некем. Не родилась пока еще фея, одаренная теми же способностями. И ее место, в том же теле, займете вы! Это будет ваш урок. Отработка, если точнее.
Фея? Вы это в фигуральном смысле? спросила я с подозрением.
В натуральном, отрезал Петр Петрович, фея Тейселен ждет, когда мы заменим ее на так скажем, волонтера.
И я буду вместо нее целую вечность? с подозрением спросила я.
Зависит от того, как вы справитесь.
А у нее есть какие-то ну житейские обязательства. Муж, дети?
Нет, фея Тейселен провела жизнь в служении окружающим и не построила семью. Но вам никто не запрещает
Спасибо, этого по полной накушалась! быстро ответила я.
Петр Петрович решительно поднялся.
Все, ваш ресурс пребывания вне тела заканчивается. Мне надо отправлять вас дальше. И если вы отказываетесь заменить Тейселен, попадете в лимб. Чрезвычайно унылое место вроде зала ожидания на железнодорожном вокзале.
Фея так фея, вздохнула я, вспомнив привокзальные туалеты.
Куратор оказался близко-близко и приложил к моему лбу ладонь, которая тут же загорелась ярко-синим.
Вспышка, боль во всем теле, снова не могу дышать
А потом я в очередной раз открыла глаза.
1.2
Тейселен! позвал нежный, как звон колокольчика, голосок. Прохладная ладонь очутилась на моем лбу.
Перед глазами был свет, много света. И потом из него соткался образ милой до тошноты комнатки с обстановкой в пастельных тонах.
Где я?
Неужто отметила юбилей, как подобает? Тряхнула стариной от души, так сказать. Так, что весь порох из пороховниц высыпался. Вместе с остатками памяти. А еще так голова гудит, будто я снова с младшим внуком коктейли дегустировала. Может, так оно и было?
Проморгавшись, увидела прямо по курсу испуганную девицу. Нет, это не одна из моих правнучек, и не та надоедливая журналистка, хотя чем-то похожа.
Что со мной такое? Кто вы? спросила я и тут же заткнулась, потому что голос у меня был чужой.
Молодой, приятный, идеально подходит под описание А как речь-то говорит, Словно реченька журчит.
Ах, Тейселен, вы так нас напугали! Лишились чувств прямо за утренним уроком добродетели!
Добро чего? снова поперхнулась незнакомым голосом. Я учусь добродетели?
Вы? Ой! девушка звонко рассмеялась, будто я отмочила дурь в стиле современных комиков, которые кривляются по ящику так, что на экран плюнуть хочется, да оттирать его потом неохота.
Вы шутите со мной, догадалась малышка, надо же, как остроумно! Конечно, вы преподаете и добродетель, и милосердие в вашей школе фей!
Преподаватель в школе для феечек!
Закатив глаза, заскрипела зубами, вспомнив Петра Петровича и его лекцию о хорошем поведении.
Значит, все это правда! Не приснилось после того, как я тортом объелась. Ах, да. Я его даже и не попробовала. Зато обеспечила съемочной группе репортаж куда интереснее, чем унылый юбилей божьего одуванчика.
Вы себя хорошо чувствуете? осторожно поинтересовалась девушка и в голове моей щелкнуло: Мерципен.
Да, Мерципен, еще как хорошо, заявила я, догадавшись,
что это включилась память тела, оставленного настоящей Тейселен.
Мне бы хотелось посмотреть на себя в зеркало, оценить ну, как я после обморока выгляжу.
Да-да, конечно, обрадовалась чему-то Мерципен.
Девчонка помогла мне подняться и подвела к шкафу который я не могла видеть с диванчика.
Взглянув в зеркало на всю дверь, я сглотнула и попросила:
Можешь оставить меня ненадолго?
Девица тут же убежала, довольная, что их обожаемая Тейселен пришла в себя.
А я буравила отражение в зеркале взглядом.
Добродетельная фея Тейселен была прекрасна.
Само совершенство, иначе не скажешь.
Нежная, словно сияющая изнутри кожа. Молодая, упругая и гладкая. Светлые мягкие волосы светятся здоровьем, огромные голубые глаза выделяются на личике с точеными благородными чертами.
На вид мне было не больше двадцати. Хотя Петр Петрович упоминал, что фея служила людям и прочим существам много лет.
Но главное, что отличало меня от людей крылья.
Большие, полупрозрачные, почти невесомые я их не сразу заметила, пока свет из окна не преломился, пройдя сквозь тонкую пленку.
Батюшки светы! восхитилась я и попыталась шевельнуть своим новым приобретением.
Ух! Они меня слушаются!
Вначале я бестолково хлопала крыльями, как моль-переросток. И от этого меня мотало по полу туда-сюда. Я подскакивала, заваливалась вперед и назад, но наконец приподнялась и зависла под полом, не пытаясь что-либо контролировать, и тело, видать включило свою память. Крылья четко зафиксировались в нужном положении, а потом я подумала, что надо бы опуститься на пол, и мои новенькие, хорошенькие ступни без следов старческого артрита и вальгусной деформации коснулись нагретого солнцем деревянного пола.