Чем ближе мы подходили, тем ясней я понимал повреждения корпуса спасательного модуля выглядели особенно мерзко: длинные рваные полосы металла толсто намекали на то, что посадка получилась аварийной. Я чувствовал, как внутри поднимается глухое отчаяние, но поделать с этим ничего не мог. Рядом Соболь осмотрел задраенный входной герметичный люк.
Кир, голос у него был обычным, спокойным. Погляди-ка. Бортовой номер. Похоже, мы нашли именно её спасательный модуль. Совпадают номер нашего бота и личный идентификатор Светланы.
У меня по спине пробежал холодок. На пластали выделялись буквенно-цифровые индексы, которые соответствовали тем самым данным, что мы искали. Люк оказался наглухо задраенным, на нём затвердел налёт соли. Соболь размял руки:
Надо вскрывать.
Вскрываем, согласился я, проглотив ком в горле.
Я сглотнул, ощутив, как сердце начинает биться всё быстрее. Снаружи капсула выглядела так, будто её прогрызли и забросили сюда на вечное хранение. Но нужно было узнать правду.
Со своей стороны люка я отыскал, заросший кристаллами соли щиток, под которым были кнопки для ввода цифрового кода. Дрожащей рукой, я откинул его, но циферблат не отвечал.
Бесполезно, бросил Алексей. Сейчас попробую найти ручку, чтобы открыть люк Она тут специально в комплекте идёт для таких случаев Ага Вот Помоги мне.
Механизм представлял собой что-то вроде простейшего домкрата и шёл очень туго. Пока работал, волнение внутри меня всё нарастало. Совместными усилиями мы при помощи ручки открыли запертый люк.
259.
Разумеется, хотелось, иначе бы зачем я сюда приперся через всю эту мёртвую пустыню. Я шагнул в темноту с замиранием сердца. Ночное зрение позволило мне увидеть хаос из оборванных проводов, осколков приборных панелей и белеющие кости. Живот свело от неприятного предчувствия. На неверных ватных ногах я подошел ближе.
Необъяснимый, но отчаянный приступ надежды заставлял мысленно повторять: «Может, это не она, мало ли кто ещё носил такую униформу» На ткани блеснула вышивка чаши обвитой змеёй эмблема медицинской службы.
Мир вокруг меня словно померк в мгновение ока. Воздух сделался ещё более удушающим. Я резко встал, не веря собственным глазам. Жетоны на цепочке, и я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не было нужды читать, что на них выгравировано. Рядом с ними на цепочке висел православный крестик и серебряный кулон с ликом Богородицы.
Взгляд выхватил ещё одну деталь, на истлевшем безымянном
пальце правой руки тускло блестело обручальное кольцо, и я безошибочно узнал это украшение. Ведь я сам надевал его на палец Светланы в день нашей свадьбы. Удар пустоты захлестнул моё сознание. Я непроизвольно застонал.
Я не успел слова с трудом протолкнулись через перехватившую дыхание гортань.
Кир, похоже, прошло уже пятьдесят два года, приглушённо ответил Соболь.
Друг, протиснувшийся со мной внутрь несколькими уверенными движениями частично оживил панель приборов. По свету его Скрижали стало ясно, что он призвал Руну-Предмет, а через мгновенье уже вставил в соответствующий слот РИ-аккумулятор, чтобы заставить заработать обесточенную технику. Его взгляд оставался мрачным:
Судя по данным бортового журнала спасательный модуль упал здесь примерно пятьдесят два года назад.
Я поднял тяжёлый взгляд, сам себе не веря и всё же принимая очевидное:
Полвека
Даже не знаю, как так вышло, дружище, ответил он глухо. Светлана скончалась уже давно.
Сердце ухнуло в пропасть. Я присел рядом и машинально коснулся её безжизненной руки, помня, как она когда-то ласково трепала мою короткую стрижку.
Я вдруг ощутил, как что-то во мне ломается. Мы не имели шанса успеть, как бы не торопились. Ей уже ничем не помочь. В происходящее не хотелось верить, но часть разума оставалась холодной, рациональной, логичной, отчего я чувствовал себя ещё хуже. Тем не менее, пока сердце отказывалось верить глазам и искало объяснения, параллельный поток холодных мыслей беспощадно фиксировал реальность: опоздал.
Я встал на колени, коснулся её останков и тихо проговорил:
Прости не уберёг
Каким бы циничным и непробиваемым я себя не считал, сейчас чувствовал страшную расплату за обретённую силу, пришедшую с запозданием. Нет ничего хуже, чем осознать, что та, для кого ты был готов прогнуть этот мир, давно обратилась в прах. Задолго до того, как ты, собственно, начал её искать. И всё, что тебе остаётся теперь похоронить её по-человечески Нет. Не «её», а их. Света была в положении, этот а-поход должен был стать её последним.
Хотелось завыть волком и мстить. Но кому? Может, самим этим ненастоящим богам чёртова Единства за вопиющую несправедливость.
Соболь молча стоял рядом, не осуждая, не утешая. Он просто был. И этого было довольно. Да и чем тут можно ещё помочь? Журнал ясно показывал: прошло пять десятилетий. Никакого спасения, никакого «жили долго и счастливо» не было и не могло быть.
Преодолевая содрогание, я встал и стиснул зубы так, что заболели челюсти. Мой мир рухнул в пропасть, а «Золотой Дрейк» продолжал стоять на потрескавшейся, покрытой солью равнине. Надо убираться, только сначала надо взять с собой останки, чтобы можно было провести человеческий обряд погребения.