Пройдемте, студентка, нам есть о чем поговорить. Рихтер цепко ухватил меня под руку, лишив всякой возможности отступления. Я оглянулась выходящие из зала адепты явно не горели желанием связываться ни со мной, ни тем более с Эгмонтом.
«Абзац котенку», обреченно подумала я. Хорошо, хоть некромантов здесь хватает, значит, приз смогу получить при любом раскладе.
Если мне, конечно, его дадут.
Я шла молча, сжав зубы, точно гном на допросе. Мысли прыгали туда-сюда, как как кролики какие-то, размножаясь примерно с той же скоростью. Чего я такого сделала? Что мне за это будет? Дадут ли мне диплом? А если дадут, то можно ли взять деньгами?
Поток мыслей был прерван самым банальным образом просто мы пришли туда, куда и запланировал ранее мой магистр. Это была преподавательская комната; во всяком случае, на эту мысль меня натолкнула подобающая роскошь интерьеров и некая особа женского полу, находившаяся там же.
Добрый день, Вирра Джорджовна, поздоровался с особой вежливый Эгмонт. Я вякнула что-то маловразумительное, но подобающее моменту.
Особа (Вирра Джорджовна, надо запомнить) удостоила Эгмонта царственным кивком. На меня она посмотрела как на пустое место. Я ответила ей противоположным приемом, внимательно осмотрев с головы до ног и с ног до головы. М-да. Вирру Джорджовну, кем бы она ни была, стоило показать Полин в качестве наглядного примера: вот так одеваться нельзя. Ни при каких обстоятельствах. Я теперь даже жалела, что уже отдала свой мнемо-амулет некроманту.
Ростам Вирра Джорджовна была на голову меньше, чем я. Вес килограммов на двадцать двадцать пять побольше, чем надо бы. Впечатление «шарика на ножках» усиливалось серым вязаным пончо, украшенным длинными кистями. Под пончо на преподавательнице имелся какой-то свитер, но на фоне остального он просто мерк. Ибо ниже имелась коротенькая, но пышная юбка: черная, в крупные белые горохи. По краю она была оторочена широкой лентой черного же кружева. Юбка открывала взглядам аккуратные, но от этого не менее толстенькие ножки, обтянутые узорчатыми, черными и зуб даю! очень дорогими чулками. Картинку завершали жемчужно-серые башмачки, завязанные на щиколотках кокетливыми бантами атласной ленты. Как всякая невысокая женщина, Вирра Джорджовна обожала высоченные каблуки. Эти конкретные шпильки были, видно, сделаны на заказ: каждый каблук обвивала серебряная змейка, подмигивавшая зрителю изумрудным глазком. «Где-то я про такое уже читала», с подозрением подумала я. Не иначе как Вирра Джорджовна тоже.
Плюс еще на пальцах, на запястьях, на шее и в ушах преподавательницы всеми цветами радуги сверкали драгоценные камни. Судя по всему, она придерживалась принципа «хорошего много не бывает!» и брала если не ценой, то количеством.
Вирра Джорджовна, с безукоризненной вежливостью сказал Эгмонт, там внизу сейчас как раз началось оценивание работ. Присуждение мест, подписывание грамот Я счел своим долгом сообщить вам об этом. Полагаю, вы сочтете необходимым участвовать?
Благодарю вас, капризно сказала магичка. Она вытянула ножки вперед, точно еще раз любуясь башмачками; потом, не вставая, выпустила из крупного перстня зеленую искру. Заклинание экстренной телепортации всколыхнуло пол так, что мне пришлось уцепиться за косяк.
Да. За несколько секунд прямого контакта я успела оценить новую знакомую как мага и как врага. Первое было не особенно-то и высоко; соперником она была слабым, всяко не Эгмонт. Зато как враг глазки у нее были такие, что мне немедленно захотелось принять ее за эталон и всех грядущих врагов оценивать в «вирроджорджовнах».
Садитесь, студентка, сказал Рихтер, отвлекая меня от продумывания подробностей эталона.
Я послушно плюхнулась на диван. Тот немедленно продемонстрировал свой дурной характер: диван был не иначе как специальный, для неугодных посетителей, потому что коленки у меня задрались выше головы. Я попыталась выбраться наружу, но не преуспела.
Эгмонт сел на стул у стола, по-хозяйски сдвинув в сторону четыре пухлые
пергаментные папки. Помимо папок на столе имелись: песочные часы в серебряной оправе, тяжелый письменный прибор из темно-зеленого камня с разводами и рамка с миниатюрой. На миниатюре было изображено какое-то существо мужского пола. Едва я посмотрела на картинку, существо исчезло, оставив после себя пустую раму.
Большое окно прикрывала иллюзия морского побережья. На противоположной стене висела огромная картина в золоченой раме; как мне показалось, там был запечатлен для истории какой-то из ежегодных ковенских съездов.
А что это была за дама? спросила я, прерывая молчание.
Одна из ведущих некромантов КОВЕНа. Специалист по работе с адептами Рихтер усмехнулся и заканчивать мысль не стал. Я, как существо разумное, настаивать не рискнула.
Мы молчали, наверное, около семи минут. Я постепенно выбиралась из недр коварного дивана, наконец усевшись на самом его краешке. Такая позиция была относительно устойчива; опершись на мягкий подлокотник, я с некоторым трудом подавила в себе желание сбросить сапоги и залезть на диван с ногами.
Эгмонт устало потер ладонью висок. Посмотрел на меня: