Тебе давно уже стоит урезать язык!
За что? парировал Жак.
Сам знаешь! отрезал Калибан. Вот тебе письмо. Езжай к Герцогу сегодня. Это не терпит отлагательств.
Я обязан охранять леди Офелию. Супругу барона. возразил было Жак.
Это его приказ. перебил Жака Калибан. Жак перевернул свиток. На нём стояла печать барона Жоффруа. Горностай и ключ. Ты отвезёшь его к Герцогу.
Жак вздохнул.
Какое-то странно чувство, которое Антуан не мог объяснить, пробежало по его спине. Словно холодок, хотя на улице стояла жара. Антуан в непреодолимом порыве обернулся, чтобы поглядеть на стену, на которой стоял барон, но его там не было. Он будто растворился.
Жак вздохнул и кивнув Антуану зашагал в сторону казармы. Чтобы не оставаться в компании Калибана и его прихлебателей, молодой человек тоже поспешил покинуть тренировочное ристалище, перед этим повесив щит и меч на деревянную стойку около перил.
Антуан обошел казарму и выйдя за внутренние ворота оказался во внешнем дворе, пространство между внутренней и внешней стеной тут составляло футов двадцать не более. Пройдя по этому коридору, Антуан оказался у свинарника. Он услышал приглушенные выкрики женщины. Затем звонкий шлепок и навстречу ему выскочила грудастая птичница, вся красная она, плача, пробежала мимо изумлённого рыцаря и хохочущих латников и скрылась за внутренними воротами.
Зайдя за свинарник Антуан обнаружил там Буера. Толстяк стоял, фыркая и отдуваясь, вся его ряса была перепачкана яичным желтком, а на камнях, которыми был вымощен коридор, валялась корзина и множество белых скорлупок. Толстая курица с сожалением разглядывала бесславно погибшие плоды своих трудов и кудахтала с возмущением в голосе.
Тупая дура! гневно сказал Буер. Я хотел её на путь истинный наставлять
Скажи проще ты её хотел. саркастически отозвался Антуан. И ещё ты обманул меня. Ты сказал, что знаком с бароном, но он на тебя и плевать не хочет, поселил на конюшне, меня хотя-бы в казарму определили.
Буер надулся и стал похож на индюка.
Не всё в жизни так, как ты хочешь, дурачина!
Я опаздываю на турнир. отрезал Антуан.
Не смеши панталоны Аббата! раздраженно фыркнул монах. У тебя нет ни коня, ни доспехов, ни копья, ни оруженосца. Как и денег. А ты знал, что за право участвовать в турнире, нужно заплатить взнос, две тысячи ливров?
Ты врёшь неуверенно отозвался Антуан.
Да ну? возразил Буер. Не веришь мне, спроси у кого угодно. Хоть бы у этого твоего приятеля, содомита Жака.
Он не такой буркнул Антуан.
А слуги говорят, что цветку девы, он предпочитает жезл юноши.
Антуан с отвращением поглядел на толстяка. Казалось, в этом служителе Господа сошлись все пороки, какие только можно себе представить.
Турнир уже послезавтра. спокойно произнёс Буер. Он поднял корзину и стал доставать оттуда уцелевшие яйца. Затем пробивал пальцем дырочку и выпивал их.
На турнире всё решают герольды. Они хоть короля могут прогнать, реши он участвовать и нарушь правила! Да. Всё так и есть. Правила, правила, правила! Они решают всё! А у тебя нет ничего, и денег. Да и никто не знает, что ты рыцарь.
Но я рыцарь! возмутился Антуан.
Но этого никто не знает! Это должны подтвердить благородные люди, только тогда тебя допустят до турнира, а так, может быть ты проходимец, что украл доспехи и убил их владельца.
Это не так! рассвирепел Антуан. Мой наставник, сэр Тибо посвятил меня в рыцари!
А ты прошёл помазание в Церкви? уточнил Буер. Если нет то ты не можешь считать рыцарем. По правилам. Потом, кто знает, был ли твой Тибо рыцарем, может он тоже был проходимцем, что украл доспехи и убил их владельца.
Антуан сжал кулаки.
Сэр Тибо был благороднейшим
Я-то тебе верю! сказал спокойно Буер. Но поверят ли герольды турнира? Вот вопрос.
Тьфу! Антуан сплюнул на землю, и со злостью поскорее поторопился вернуться во внутренний двор, оставив толстого монаха с наслаждением доедать последние яйца. Он был зол на своего собеседника, да и на самого себя, хотя в глубине души он понимал, что Буер прав. И это злило его ещё больше.
Молодой рыцарь в нетерпении шагал по внутреннему двору, чрезмерно глубоко погрузившись в свои мысли, он не заметил, как столкнулся с молоденькой особой, в ярко-вишнёвом платье и чёрной вуали на лице.
Ох, простите меня сударыня, смущённо произнёс рыцарь. Дама улыбнулась, глядя на него, но в глазах её, цвета лазури безоблачного весеннего неба, он увидел грусть, более пристойную женщине в глубоком возрасте, пережившей немало ужасных вещей в своей долгой жизни, но точно никак не этой юной и хрупкой, точно ветка осины барышне, которая была моложе его самого.
Ничего, милорд, тонким, словно свирель голосом, ответил дама. Я тоже, иногда, бываю задумчивой. Мой супруг говорит, что даже слишком.
А разве вы замужем, сударыня? тут-же спросил Антуан и мгновенно раздосадовался на себя за столь дерзки и неуместный вопрос к даме. Простите мне моё невежество, сударыня, прибавил он, смущённо.
Ничего, милорд как ваше имя?
Сэр Антуан, миледи! Ответил тот.
Так вы рыцарь Мечтательно произнесла дева.
Да, миледи.
Вы пришли на службу к барону?