Отсмеявшись, Дуня с Глашей принялись женихов обсуждать.
Что скажешь о Фоме Сорокине? спросила Глаша.
Глаша, ты забыла, о чём папенька мечтает? вопросом на вопрос ответила Дуня.
И правда, забыла, спохватилась Глаша. Да, дядюшка Михайла спит и видит тебя графиней или баронессой. Фома молодец славный, но из купцов. Знаешь, Дуня, думаю, если бы ты полюбила кого, папенька твой смирился бы. Не ёкает сердечко, не замирает ретивое рядом с кем-то из женихов?
Дуня посмотрела на подругу неожиданно серьёзно и ответила:
А даже и ёкает. Мне муж нужен такой, чтобы дети будущие не только титул получили, но и дар магический умноженный.
Никакой романтики в тебе, Дуня, со вздохом произнесла Глаша. Мужа и то выбираешь, как твой дядя племенных жеребцов.
Что-то схожее, определённо, имеется, задумчиво протянула Дуня.
В Чайную гостиную, из окон которой подруги вели наблюдение, вошла одна из горничных.
Авдотья Михайловна, вас папенька в кабинете ожидают-с. Просили позвать-с, произнесла горничная, поклонившись.
Папенька не сердит? спросила Дуня. О ночной вылазке их с Глашей на крышу особняка для наблюдения за звёздами, папенька не должен был узнать, но мало ли.
Напротив, веселы-с. Камаринскую напевают, доложила горничная.
Передай, сейчас буду, да сюда вели чаю с пирожными подать, распорядилась Дуня, затем обернулась к подруге. Подожди здесь, дружочек. Папенька точно о замужестве моём говорить будет. Позже за чайком обсудим.
Подожду, согласилась Глаша и направилась к креслу, на котором лежал очередной роман, с закладкой в виде цветка.
Дуня поспешила на первый этаж их особняка, построенного по типу столичных. Спустившись по мраморной лестнице, покрытой персидским ковром, она почти вбежала в отцовский кабинет.
Михайла Петрович поднялся навстречу дочери, выйдя из-за стола из красного дерева. Высокий, широкоплечий, с пышной шевелюрой и окладистой бородой, в которых ещё ни сединки не виднелось, он распахнул объятия.
Сударушка пришла, идём, обниму, егоза!
Обняв и расцеловав троекратно дочь, Михайла Петрович усадил её в огромное кресло, сам присел напротив на венский стул, жалобно скрипнувший под ним.
Никак, о женихах решили поговорить, папенька? спросила Дуня.
Отец внимательно глянул, но не уловив в тоне дочери насмешки, сказал:
Угадала, сударушка. О Фомке речи нет, хоть Сорокины и не прочь с нами породниться, слить, так сказать, капиталы. А вот оставшиеся двое выгодная партия. Сама посуди: Алексей Соколкин, гусар, удалец. Храбр, горяч. Можно сказать, орёл. Дворянин из новых. Отец его титул за доблесть в военной кампании заслужил. Дар средний. Богат, но иных в гусары и не берут. Второй граф Платон Лыков. Род почти разорившийся, но древний, начало ведёт от самих Рюриковичей. Дар сильный, но вот сам Платон Как бы сказать
Михайла Петрович задумался, а Дуня живо вспомнила ухаживавшего за ней на балах Платона, смазливого красавчика. Щёголя, на лице которого часто появлялось выражение капризного ребёнка. Выпестованный тётушками-нянюшками маменькин сынок. Единственное избалованное дитя обедневшей, но непомерно гордившейся столбовым дворянством семьи.
Не орёл, подсказала Дуня отцу.
Тот усмехнулся, головой тряхнул.
Ежели никто не по нраву, я тебя неволить не стану. С нашими миллионами, да твоим даром, сударушка, ты и через десяток
дет завидной невестой будешь.
Многовато десять лет, папенька, выбрала я уже, ответила Дуня.
Так кого же ты в мужья берёшь, сударушка? спросил отец.
Глава вторая. Невеста без места
Кого в мужья решила взять, подруженька?
Дуня улыбнулась загадочно, подошла к чайному столику, осмотрела поднос с сервизом Императорского Фарфорового Завода. Папенька питал слабость к дорогой красивой посуде, по праздникам и вовсе на стол выставлялись сервизы из самого Китая доставленные. Потрогав пузатый чайник, Дуня пустила толику дара. Из носика чайника поднялся парок.
Так-то лучше, а то совсем остыл, сказала она и принялась разливать чай в расписанные цветами чашки.
Не томи, коли сейчас же не расскажешь, неделю тебя Долли называть буду! пригрозила Глаша.
Сегодня же нарочный от папеньки повезёт письмо с согласием Платону Лыкову, ответила Дуня.
Глаша всплеснула руками и села обратно в кресло.
Побожись! потребовала она.
Вот те крест! И вот те магическое слово! ответила Дуня и спросила: Да что ж вам с первого раза не верится?
Так Михайла Петрович тоже удивился? приободрилась Глаша. Твой выбор, это как между орлом и щеглом, щегла выбрать. Треску много, толку мало.
Дуня улыбнулась и возразила:
Да как вы понять-то не можете? Алексей Соколкин орёл, не спорю. Но он горяч, вспыльчив, да и я не из робкого десятка. Коль найдёт коса на камень, никому мало не покажется.
Глаша покачала головой, вздохнула и сказала проникновенно:
Ежели ни к кому любви не испытываешь, Дунюшка, может, не торопиться? Подождать, пока того не встретишь, к кому сердце потянется. Ты невеста завидная. Это мне носом крутить не след, если кто просватает. Ведь о таких, как я, наша нянюшка покойная, Царство ей небесное, говаривала: невеста без места, жених без ума.
Дуня, уже присевшая у столика и стянувшая из вазы пирожное себе на блюдце, резко встала и возмущённо воскликнула: