Свист плетей прекратился лишь тогда, когда Ярослав окончательно и навечно затих. Палачи вытерли пот со лба, ведь солнце находилось в зените, а им на жаре пришлось изрядно потрудиться.
Расходитесь хриплым голосом велел собравшимся Никифор, когда понял, что дело сделано.
Всё это время он стоял поодаль и старательно отводил взгляд от места казни. Была бы его воля, он бы совсем ушёл, но не мог, так как обязан был присутствовать.
Лукерья на конюшне пришла в сознание, но чувствовала себя настолько слабой, что не могла и пальцем пошевелить. Израненная спина причиняла дикую боль.
Ярославушку порют прошептала она. Сердцем чую
И снова потеряла сознание.
У Даши от увиденного в горле застыл немой крик. Она бы и закричала, если бы только могла. Но, увы, ей оставалось лишь быть немым свидетелем этих ужасов, которые в те времена, похоже, таковыми не считались. «Бедный, бедный парень мысленно приговаривала она. За что? Почему? А несчастная Лукерья, что с ней будет? Как же я ненавижу эту суку Дарью Сергеевну, хоть она и моя родственница! Задушила бы собственными руками!» Ну, восклицать Даша могла сколько угодно, а «фильм ужасов» шёл своим чередом
Деревенским было велено оттащить домой полуживую Лукерью авось, оклемается. А мёртвого Ярослава отвязали от столба и сбросили на руки тем же деревенским хоронить.
Пусть мать попрощается пряча глаза, проговорил Никифор.
Мужики молча приняли обе ноши, и процессия двинулась по пыльной дороге в сторону деревни.
Уже в избе Лукерью аккуратно опустили на кровать лицом вниз, и соседская баба по имени Прасковья осталась за ней ходить. А тело Ярослава положили на стол его надо было обмыть и подготовить к погребению. Этим занялись две другие бабы.
Ты поплачь, Лукерьюшка жалостливо посоветовала Прасковья, смазывая лечебным снадобьем спину несчастной матери, которая пришла в себя. Легче будет
Легче мне уже не будет глухо проговорила та. Сыночек мой единственный, кровиночка моя Почто с ним так?
Видно, барыню прогневал обречённо предположила Прасковья.
Змеюка она подколодная! вдруг зло и отчётливо произнесла Лукерья. Потешилась с сыночком моим и убила
Бабы замерли. Никогда они не слышали от доброй и улыбчивой соседки подобных слов. Несмотря на боль, глаза той загорелись
отчаянной решимостью.
Что ты, что ты, Лукерья испуганно зашептала Прасковья. Да неужто можно говорить такое? Ещё кто прознает Бабоньки, она, наверное, от горя рассудком помутилась
Глава 8
Спи, болезная со слезой в голосе проговорила Прасковья. Бог даст, оклемаешься
Лукерья закрыла глаза и задремала. Бабы решили, что страдалица покорилась судьбе. А куда деваться? Доля их такая холопская. Барыня хочет казнит, хочет милует. И никак иначе.
Ну, так-то лучше тихо сказала Прасковья, и остальные покивали в знак согласия.
Но никто не мог даже предположить, какой ураган бушевал в груди несчастной Лукерьи. Они-то не могли, а Даша, наблюдавшая за происходящим, без труда читала её мысли, ведь в состоянии транса это оказалось несложно. «Берегись, барыня-змеюка, думала крестьянка. Отольются тебе мои слёзы Жива буду отомщу за смерть Ярославушки Да и с того света тебя достану» И столько лютой ненависти ощущалось в думах Лукерьи, что у Даши невольно волосы зашевелились на голове. Дальше мысли стали путаться, и страдалица заснула. А девушка всё гадала что же такое замыслила убитая горем мать? Что, вообще, она могла сделать в подобных обстоятельствах? Чем была способна пронять жестокую и недосягаемую барыню?
«Фильм» шёл своим чередом, и перед глазами Даши возникла гостиная Дарьи Сергеевны. В креслах восседали солидные господа разного возраста, все мужчины. А у рояля расположилась дама средних лет, не очень красивая и в пенсне она перебирала ноты. Похоже, компания уже сытно отобедала, и теперь настало время увеселений.
Фелиция Марковна, желаете исполнить нам новый романс? с некоторой иронией в голосе осведомилась Дарья Сергеевна.
При этом взглядом перехватила своё отражение в зеркале и осталась довольна её красота и молодость очевидно и безоговорочно контрастировали с увядающей непривлекательной внешностью Фелиции Марковны. А других дам в гостиной не было, так что все восторженные взоры мужчин доставались ей одной. Дарье Сергеевне это и было нужно она терпеть не могла соперниц в лице юных цветущих женщин, как равных ей по положению, так и среди крепостных. С последними было проще она их просто уничтожала, а с красивыми знатными дамами старалась дружбы не водить. Дурнушки, оттеняющие её собственную миловидность другое дело, всегда пожалуйста.
Да рассеянно проговорила Фелиция Марковна, которая никак не могла отыскать нужные ноты. Этот романс написал мой двоюродный брат
Весьма любопытно оживился пожилой седовласый господин.
Остальные взирали на неё с вежливым равнодушием мол, что же, придётся потерпеть, всё равно ведь делать нечего. Наконец, Фелиция Марковна нашла искомое, поправила пенсне и ударила по клавишам. Аккомпанировала она себе не слишком удачно излишне энергично и громко, заглушая собственный несильный, но довольно приятный голос. Голос-то был неплох, но, что и говорить, смотреть на эту сушёную воблу мужчинам казалось занятием малопривлекательным. То ли дело Дарья Сергеевна! Есть на чём остановиться взгляду. И поёт она не чета Фелиции, которая в своём закрытом платье скорее напоминала строгую гувернантку. В общем, послушали, в глубине души изнывая от скуки, поаплодировали и, как положено, выразили своё восхищение, но ожидали, конечно, исполнения хозяйки.