Ребеночка? Спору нет, парень я хоть куда, но служить племенным быком, участвовать в систематических неразборчивых половых связях не подписывался. Сегодня Младина, завтра еще какая-нибудь девица, послезавтра - третья. Давно минули те сладкие деньки, когда я был сопливым, малолетним озаботом, готовым пускать слюни на обнаженную женскую сиську. Банька-сауна с девочками под пивко да икорку случалась в нашем дружном коллективе частенько, но далеко не каждый день, а только по большим праздникам или в честь свершения кем-то из нас героического подвига. Любая награда, либо поощрение набивает оскомину, если выдается в неконтролируемых размерах и с безответственной регулярностью.
Через некоторое время я узнал, что подобные "угощения" в нынешней поре в большой чести. Дорогому гостю или нужному человечку практически в обязательном порядке после сытного застолья выписывали на ночь особу женского пола для закрепления успеха, так сказать. А пока я был сильно и не очень приятно удивлен подобным к себе отношением и решил взбрыкнуть.
- Передай боярыне, чтобы больше никого не присылала, понятно? Ни мне, ни кому либо еще из моего десятка.
Хороша охранная служба в обнимку с девкой! При иных условиях о такой лишь мечтать можно. Однако, в здешних суровых реалиях об этом даже мечтать опасно. Вредно для целостности органона.
Млада ойкнула, порывисто вскочила, мигом напялила через голову нижнюю рубаху, подхватила распущенные волосы, шлепая босыми пятками, вылетела за дверной полог.
Обиделась, по ходу.
Я озадаченно поскреб щетину и решил пояс с мечом пока не надевать. Сходить на двор навестить парашу, умыться, высморкаться можно и без оружия. Когда нет боевых действий, а кругом все свои - зачем постоянно таскать на себе железо? Неудобно же! Если бы ночью или под утро чего случилось, с постов охранения боярского подворья уже бы примчались с докладом. Ночью дежурили Жила с Невулом, перед рассветом - бывалые Шепет и Рыкуй. Их двоих, мне не без помощи вировской боярыни удалось уговорить ночевать на боярском подворье до возвращения Бура. Не бесплатно, само собой.
Выкатился я как свежий колобок на теремное крылечко. Встрепанный, расхристанный, зевающий. Потянувшись, с наслаждением расправил затекшие крылья, прищурился на ласковое солнышко, только-только намерился сбегать до отхожего места, как наткнулся пытливым взором на Рыкуя, втискивающим свою тушку в приоткрытую створку ворот. Помогал ему в этом занятии верный друг и сосед одноглазый Шепет, который эту самую створку за ним бережно и затворил, заложив на место толстый брус-заворину, что служил усадебным воротам надежным дополнительным засовом. Фигуру мою статную на крыльце они, естественно, срисовали, но демонстративно не спешили докладывать старшему по званию как прошло ночное дежурство. Стоят и тихонько базарят о чем-то.
Эх, оборзели служивые. Злодейским образом уполовинили личный состав самой тяжелой предутренней смены, когда стражу сильнее всего клонит в сон. Дурная смена, по себе знаю. Согласно биологическим часам большинства хомо сапиенсов, в промежуток с четырех до шести утра человеческому организму положено пускать ртом слюнявые пузыри и прокручивать мозгой последние сладкие сны перед новым трудовым днем. Сколько таких любителей поспать на посту с перерезанным горлом уснули навеки. В этот временной суточный интервал целые войны начинались. А у нас народу мало, у нас смены удлиненные. А эти в самоволки шастают. Нашли время.
В общем, начал я потихоньку звереть.
- Эй, Рыкуй, можно тебя на два слова?!
Шесть тридцать. Теремные холопы просыпаться начали, дверьми поскрипывать, утварью постукивать. Из загонов кто-то
выпустил домашнюю птицу травку на дворе пощипать. Хлопоча пестрыми крылами, визгливо бормоча на ходу, с надутым парусом гребня мимо меня вслед за улепетывающей совсех ног пегой курицей пронесся петух.
Рыкуй приближался ко мне с рожей, перекошенной отнюдь не радостью новой встречи, но и виноватым выражение его физиономии я назвать бы не рискнул.
Вьющиеся волосы почетного дружинника сально блестели на солнце, при ходьбе он забавно отрабатывал лысой культей без кисти. Его пугающая незаконченностью увечная рука напоминала рычаг, толкающий колесо паровоза.
- Зачем звал, Стяр?
За два метра сивухой прет. Зенки красные, слезливые. Любой гаишник под протокол и лишение без базара.
- Докладывай как ночь прошла, - начальственным тоном молвил я, уперев руки в бока.
- У меня? - махом оживился однорукий.
- У тебя вижу, что неплохо. Я за подворье боярское толкую, которое тебе велено охранять и защищать живота не жалея. У нас вроде как уговор.
- Дык, тихо все было.
- Тихо? А ведомо тебе, Рыкуй, что под покровом тьмы в мою опочивальню тайком проник какой-то тать и напал на меня?
- Ты что бился с кем-то в тереме? - лицо Рыкуя сделалось если не испуганным, то очень обеспокоенным.
Ага, сражался изо всех сил. Только не тем оружием о каком ты подумал. Несколько раз в партере сходились и так и эдак.
К нам разболтанной дембельской походкой подгреб Шепет. Выражение его единственного глаза я бы охарактеризовал как уверенное. В растрепанной шевелюре скопился соломенный мусор, которому и взяться там особо неоткуда, если не засунуть голову в стог сена.