Арман насторожился.
«Проект? Какой?»
«Видишь эти земли на северной границе? Леонард ткнул пальцем в участок, граничащий с лесом. Заброшенная ферма «Ла Шене». Хорошая земля, но запущенная. Я хочу возродить её. Но не просто как ферму. Как образцовое хозяйство. С новыми методами севооборота, возможно, с экспериментальным садом, может, с небольшой сыроварней. Что-то, что станет не только доходным, но и показательным для других арендаторов.»
Он смотрел на Армана, видя, как в глазах кузена загорается профессиональный интерес.
«Я хочу, чтобы ты возглавил это. Полностью. От планирования до реализации. Твой проект, твоя слава.»
«Лео, это это серьезно, Арман подошел к карте, изучая участок. Но управлять всем Вилларом и этим»
«Ты справишься. А текучку понемногу делегируем. Это будет твой вклад в будущее поместья. И твоя визитная карточка.»
«Но земля она твоя, осторожно заметил Арман. Это огромный дар доверия, но»
Но ты не примешь её в дар, мысленно закончил Леонард. Он знал гордость кузена, его болезненное отношение к милости. Прямой подарок земли, даже под благовидным предлогом управления проектом, Арман воспринял бы как подачку, унижение. Гордость его щит и его тюрьма.
«Ты управляющий проекта. Полномочный и ответственный. С достойным вознаграждением от дохода, который проект начнет приносить. Это работа. Трудная и почетная. Согласен?» четко сказал Леонард, играя по правилам, которые Арман примет.
Арман глубоко вздохнул. В его глазах боролись сомнение и азарт инженера, получившего сложную задачу.
«Согласен, Лео. Спасибо за доверие. Я не подведу.»
Он протянул руку, и Леонард крепко пожал её, скрывая торжество. Первый камень моста заложен. Арман не знал, что Леонард уже мысленно оформил дарственную на этот участок на его имя. Документ будет тихо лежать в сейфе до тех пор, пока Арман не докажет себе и всем (особенно герцогу де Ламберу) свою состоятельность как хозяина и предпринимателя. Тогда «Ла Шене» станет не просто проектом, а его собственностью, фундаментом финансовой независимости. Подарок, который нельзя будет отвергнуть, потому что он будет заслужен.
Вечером в салон Виллара вошел месье
Лебрен, неся атмосферу Парижа и дорогого сукна. Арман, все еще слегка ошеломленный поворотами дня (утро крестьяне, день бал и грандиозный проект, вечер королевский портной), покорно встал на низкий стул для примерки. Леонард наблюдал, как тонкие пальцы Лебрена бегали по мерке, как он цокал языком, обсуждая достоинства темно-зеленого бархата с серебряным шитьем для графа и глубокого синего камлота для месье де Люсьена.
«Синий пробормотал Арман, глядя на дорогую ткань, которую портной приложил к его плечу. Это цвет надежды, месье Лебрен? Или цвет бездонного моря, в котором можно утонуть?»
Портной, не понявший иронии, восторженно закивал:
«О, месье! Это цвет верности и глубины мысли! Он вам невероятно к лицу!»
Леонард поймал взгляд кузена в зеркале. Там было все то же недоумение: Зачем все это? Бал, проект, бархат Леонард лишь улыбнулся в ответ, поднимая бокал с вином, которое подал Пьер.
Терпение, кузен, думал он. Ткань для костюма лишь первый стежок. А земля «Ла Шене» первый камень твоего нового статуса. Скоро ты поймешь, ради чего этот бал. Скоро ты поймешь, что надежда это не просто цвет ткани. И его взгляд упал на карту поместья, где северный участок был уже мысленно помечен не как владение Виллара, а как будущее Армана де Люсьена.
Глава 27. Праздник Новых Начал
Рядом с Леонардом, не скрывая волнения, стоял Франсуа Леруа. Его обычно сдержанное лицо сияло. Он держал в руках простой деревянный ящик, привезенный накануне из города по приказу графа: внутри лежали гусиные перья, чернильницы, мел, грифельные доски и стопка первых, еще пахнущих типографской краской, учебников.
«Вот он, месье Леруа, произнес Леонард, кладя руку на плечо учителя, ваш кабинет. Ваше поле битвы за умы и сердца. Надеюсь, оно будет плодотворным.»
«Монсеньор, голос Леруа дрогнул, это больше, чем я мог мечтать. Это свет. Настоящий свет для этих детей. Спасибо вам.» Он вошел внутрь, осторожно, как в храм, и поставил ящик на простой, но крепкий учительский стол у дальней стены. Этот жест перенос письменных принадлежностей на свое место казался ему сакральным.
Леонард почувствовал волну теплой, глубокой гордости, смешанной с облегчением. Это было его дело, его вклад в этот мир, ощутимо хороший.
«Месье Леруа, сказал он, глядя на сияющего учителя, такое событие требует достойной отметки. Что скажете, выпьем за новое начало? За школу Виллара?»
Леруа улыбнулся, кивнув. Пьер, словно ожидая этого, тут же подал два бокала с хорошим, но не вычурным бургундским. Звон хрусталя прозвучал в пустом пока классе гулко и значимо.
«За свет знаний, монсеньор! За будущее Виллара!»
Но гордость Леонарда требовала большего. Он вышел на крыльцо, где уже собрались крестьяне, смотревшие на школу с благоговением и робкой надеждой. Дети толпились впереди, широко раскрыв глаза.
«Друзья мои! голос Леонарда, усиленный непривычным волнением, разнесся по площади. Сегодня мы открываем двери не просто зданию. Мы открываем двери в будущее для ваших детей! В честь этого дня, в честь труда всех, кто строил эту школу, и в честь вас, моих верных людей объявляю праздник! Сегодня вечером праздник для всего Виллара!»