Его зубы блеснули в бороде. Конн внезапно задрожал от возбуждения. Сигвальди обернулся и устремил взгляд прямо на него.
Ну а ты, Конн сын Корбана, раз уж тебе так не терпится до него добраться, ты пойдешь первым и встанешь посередине!
За короткую светлую ночь они похоронили Кетиля. Остальные воины с «Морской птицы» положили его у подножия песчаного склона, уложив с ним рядом его меч и немного мяса и пива для последнего путешествия. Каждый из них принес с берега по камню.
Финн сказал:
Лучше умереть так, чем за плугом, подобно волу!
И положил свой камень к ногам Кетиля.
А еще лучше будет умереть в завтрашней битве, сказал Горм, стоявший в головах у Кетиля. Он взглянул на Конна своими большими глазами он всегда выглядел так, словно глаза у него слегка выпучены. Сколько там, говоришь, кораблей у Хакона?
Сигвальди говорит, что немного, ответил Конн. Но я больше не доверяю Сигвальди.
Завтра, сказал Грим, когда мы схватим Хакона...
Кто-то расхохотался.
Если мы его схватим, уточнил Руг.
Это будет деяние, которое прогремит на весь свет!
Конн наклонился и положил свой камень у плеча Кетиля, подвинув остальные, чтобы они легли один к одному.
Что бы мы ни сделали завтра, мы сделаем это вместе!
Мы возьмем Кетиля с собой. Ральф наклонился и положил камень у ноги Кетиля.
Если мы одолеем Хакона... Одд положил свой камень
возле Кетилева колена. Теперь вокруг убитого замкнулся узор из камней, корабль, который понесет его в путь, об этом станут рассказывать до конца мира!
До конца мира...
Они немного постояли молча, глядя на Кетиля, а потом обрушили песчаный берег и зарыли его. Потом все повернулись и посмотрели друг на друга. Они сцепили руки и рассмеялись резким, тревожным, безумным смехом. Глаза у них сверкали.
Вместе! сказали они. Все вместе!
И ушли готовиться к битве: наточить оружие или поспать, если сумеют заснуть, до рассвета надо было выйти в море. Конн с Ральфом набрали побольше воды и припасов и погрузили все это на корабль, стоявший на берегу.
Остальные улеглись у костра. Конн сел на песок рядом со своим родичем, под выпуклой грудью их корабля. Ему казалось, что ему теперь ни за что не уснуть. Он пытался припомнить все битвы и сражения, в которых когда-либо бывал, но все вдруг сделалось как в тумане.
Все равно все будет иначе. Так всегда бывает.
Через некоторое время он спросил у Ральфа:
Ты готов?
Думаю, да, ответил Ральф. Голос у него был напряженный, как натянутая струна. Нет. Не нравится мне все это. Он ставит нас вперед, впереди всех?
Да, ответил Конн. У нас будет шанс захватить Хакона самим, в одиночку!
Или попасть в плен. Он пытается извести нас, сказал Ральф.
Конн ткнул его локтем.
Ты слишком много думаешь! Когда дойдет до дела, думать будет некогда!
Он зевнул и привалился к борту корабля, внезапно почувствовав себя ужасно усталым.
Ты просто следуй за мной, сказал он, закрыл наконец глаза и уснул.
Конну привиделся сон.
Он сражался в великой битве, вокруг секиры звенели о щиты, трубили рога, корабль под ним колыхался, повсюду мелькали руки, волосы, искаженные лица. Он не мог отличить друзей от врагов. Вокруг была теснота, вопли, свалка ему казалось, как будто что-то хочет его поглотить, и он в запале рубил мечом направо и налево, чтобы расчистить себе место, где можно встать. Он был весь забрызган кровью и чувствовал на губах ее вкус.
Потом звон железа о щиты превратился в раскаты грома, и молния сверкнула так ярко, что он ослеп. А когда он снова обрел способность видеть, то обнаружил, что сражается в одиночку, крохотный человечек против надвигающейся бури. У него не было даже корабля. Тучи вздымались над ним на сотни футов черно-свинцовыми клубами, и молнии метали в него свои стрелы, дождь же походил на град камней, и кулаки грома молотили его.
Ветер развевал длинные пряди облаков; среди темных клубов он увидел глаза и рот с зубами, как валуны, чудовищное женское лицо из тумана и мрака. Женщина простерла над ним свою руку, и из кончиков пальцев ударили молнии. Он не мог шелохнуться, прикованный к месту, и молнии обрушились на него и растерзали в клочья, так что ничего от него не осталось.
Он очнулся на земле рядом с кораблем. Сон не сразу оставил его он удивился, обнаружив, что цел и невредим. Он поднялся на ноги и пошел по берегу навстречу восходу.
По дальнему краю лилового неба разливалось огненно-красное сияние, и воздух начинал светиться. Он стоял на галечном пляже, и сон разворачивался у него в голове, могущественней наступающего дня.
К нему подошел Ральф. Конн поведал ему свой сон, и даже в предрассветных сумерках увидел, как побледнел его родич.
Так ты думаешь, что он вещий? спросил Конн.
Все сны вещие, так или иначе.
У «Морской птицы» уже собиралась команда, солнце вскоре должно было взойти.
Что ж, сказал Конн, значит, такова судьба, а наше дело встретить ее достойно. Это не так сложно. Идем, пора в путь.
Что-то вздымалось у него в душе, какой-то неодолимый восторг. Он оглянулся через плечо. Они проходили оконечность острова, им предстояло еще миновать низкий мыс на материке, а за ним открывался залив между голыми, покрытыми расселинами скалами. А за заливом вздымалась белая завеса гор. Солнце вставало, заливая море потоками света. Небо было белым. Конн был рад, что они повернули на юг: значит, сражаться