Я усмехнулся и кивнул им в ответ.
Да. Вот это моя стихия. Четкие вопросы, ясные ответы.
Пациенты, которых можно спасти. Коллеги, которых можно научить. Друзья, которые счастливы. В этом хаосе я чувствовал себя не просто нужным. Я чувствовал себя дома.
Анна Витальевна Кобрук медленно разливала по тонким фарфоровым чашкам дымящийся цейлонский чай. Ее движения были плавными и точными. Напротив, вальяжно развалившись в кресле для посетителей, сидел Игнат Семенович Киселев. На его лице играла довольная ухмылка.
Ты представляешь, Анна, говорил он, принимая из ее рук чашку. Наш гениальный Подмастерье не только вылечил этого бандита Мкртчяна, но и заставил его во всем признаться! А знаешь как?
Кобрук приподняла бровь, делая маленький глоток.
И как же?
Он использовал побочный эффект «Эгида-семь»! Киселев хихикнул. Он его парализовал, а потом вызвал полицию! Запер его в собственном теле и провел допрос!
Кобрук, обычно сдержанная и холодная, не выдержала. Она отставила чашку и расхохоталась громко, от души.
Ох, Игнат, ну кто еще на такое способен! Только Разумовский! Это же надо додуматься превратить побочный эффект в инструмент правосудия! Дьявольски изящно!
Экстравагантно, конечно, заметил Киселев, когда
она отсмеялась. На грани фола.
Но я его действия полностью поддерживаю! перебила Кобрук, и ее голос снова стал жестким и властным. Мкртчян получил по заслугам. А больница избавилась от серьезной угрозы. Главное, чтобы в официальных отчетах про такие методы не было ни слова!
Можешь не сомневаться, заверил Киселев, становясь серьезным. Я лично проконтролировал историю болезни. Там все чинно и профессионально. Препарат «Эгида-семь» применен строго по жизненным показаниям для предотвращения неврологических осложнений системного васкулита. Дозировка соблюдена. Побочные эффекты зафиксированы в протоколе. Комар носа не подточит.
Отлично, кивнула Кобрук. Тогда
Дверь в кабинет распахнулась без стука, с такой силой, что ударилась о стену. Фарфоровая чашка в руке Кобрук дрогнула, чай выплеснулся на блюдце.
На пороге стояли четверо мужчин в строгих, официальных мантиях Высшей Гильдии Целителей. Их лица были холодны и непроницаемы.
Глаза Кобрук полезли на лоб от изумления и дурного предчувствия. Она узнала их всех.
Журавлев Демидов Воронцов Величко
Весь цвет, вся верхушка Владимирской Гильдии. Собственной персоной. Здесь, в ее кабинете, в провинциальном Муроме.
Магистр Журавлев, глава регионального отделения, стоял впереди. На его лице играла злорадная, торжествующая улыбка.
Не ждали, Анна Витальевна? он наслаждался произведенным эффектом. А мы к вам. С внезапной ежегодной проверкой!
Но Кобрук медленно поднялась из-за стола, ее лицо окаменело. Но ежегодная проверка только через три месяца!
А мы решили провести ее заранее, Журавлев сделал шаг вперед и с легким стуком положил на стол официальный документ с тяжелыми восковыми печатями. Положение о Гильдии позволяет. Она ведь не зря называется внезапной. Так что готовьтесь. Со мной приехала целая комиссия. Мы проверим каждый ваш кабинет, каждую историю болезни, каждый выписанный рецепт. И горе вам, если мы найдем хоть малейшие нарушения.
Он обвел взглядом сначала Кобрук, а затем посмотрел прямо на застывшего с чашкой в руке Киселева.
И особенно тщательно мы проверим работу ваших молодых, подающих надежды специалистов. Если вы понимаете о чем я
Глава 6
Шов чистый, живот мягкий, перистальтика вялая, но есть. Классическое, почти скучное течение послеоперационного периода. Та самая рутина, которая дает лекарю иллюзию контроля и порядка.
Именно в этот момент в палату, нарушая стерильную тишину, вихрем влетел Мастер-Целитель Шаповалов. Его лицо было красным, на лбу выступила испарина, а обычно строго уложенные волосы растрепались.
Разумовский, быстро за мной! выпалил он без прелюдий.
Так, это не его обычный контролируемый гнев. Это другое. Тревога.
Почти паника? Нет, не паника.
Скорее, бешеная энергия генерала, чей фланг только что неожиданно атаковали.
Что за пожар? удивился Фырк, материализуясь на моем плече. Кто-то умер? Или Шаповалов решил срочно принять роды?
Я коротко извинился перед недоумевающим пациентом и поспешил за заведующим. Он не шел он почти бежал по коридору, на ходу бросая через плечо:
Собираю экстренное совещание. Всех наших.
Всех наших. Значит, хомяков. И меня.
Это не ЧП больничного масштаба, вроде массового отравления. Это что-то узконаправленное. Что-то, что касается только нашего отделения. Что-то, что мы натворили.
В ординаторской хирургического отделения уже собралась вся команда.
Воздух был таким густым от напряжения, что его можно было резать скальпелем. Пончик-Величко нервно теребил мембрану стетоскопа, Суслик-Фролов самозабвенно грыз ногти, а новенький Славик просто застыл у окна, как олень в свете фар.
И был еще Крылов.
В углу, стараясь максимально слиться со стеной и старым шкафом для одежды. Он не просто нервничал. Он пытался исчезнуть. Стать невидимым. И по его бегающим глазам я понял источник проблемы здесь.